Рюити Араки и колдун-отступник были как-то связаны друг с другом. В конце концов до приезда балагана в Ганрю ничего подобного не происходило: никаких странных поджогов и смертей, никаких колдунов и их непонятной магии, в конце-то концов!..

Судорожный поток её мыслей прервало болезненное покалывание в правом предплечье. Уми украдкой задрала рукав: отметины на коже проступили чётче. Теперь она уже ясно видела – метка приобрела форму какого-то сложного иероглифа, и одна из его частей напоминала горы, возвышающиеся одна над другой.

Проклятая метка. Ёкай, работающие на таинственном аттракционе исполнения желаний за чешую Дракона. Поджоги святилищ и двойное убийство. Колдун-отступник с цепью наперевес, ищущий неизвестно чего…

По спине пробежал неприятный холодок, словно в реки вдруг задул прохладный ветер – хотя на деле никакого ветра не было и в помине. Что-то назревало во всём городе. И это «что-то» было явно не к добру.

Уми не терпелось поскорее отправиться на встречу с Дзиэном – уж если кто-то и мог объяснить ей, что происходило в Ганрю, так только старый каннуси, который точно знал, зачем отступник поджигал святилища и что такого важного он пытался найти.

Казалось, что относительно спокойный разговор с отцом на веранде происходил в прошлой жизни, смутные воспоминания о которой настигли Уми так же неожиданно, как дыхание осени, вплетавшееся в пока ещё по-летнему мягкий ветерок…

***

Когда с уборкой было покончено, Томоко и впрямь взяла с собой пару толковых служанок и поспешила в особняк Окумуры, чтобы предложить свою помощь.

– Уж у кого-кого, а у меня большой опыт в организации похорон, – приговаривала Томоко, дожидаясь в коридоре, пока служанки уложат в свёртки коробочки со сладкими рисовыми колобками: традиционным блюдом, подававшимся на похоронах и праздниках поминовения ушедших. – Я и своих родителей схоронила, и родителей муженька своего. Эх, да что говорить, все мы когда-нибудь там окажемся. Рано или поздно Страна Корней обязательно возьмёт своё…

Проводив домоправительницу, Уми отправилась на поиски Ямады, который теперь должен был всюду сопровождать её. Без него она теперь не могла и шагу ступить за ворота усадьбы.

В доме монаха не оказалось, и потому Уми обулась и вышла в сад. У ворот гудели встревоженные братья: похоже, слухи о странной кончине градоправителя распространились быстро. Завидев Уми, охранники замолчали и почтительно склонились перед ней.

– Сплетничаете? – прищурилась она, смерив каждого из братьев строгим взглядом. Они тут же стыдливо опустили глаза: глава не одобрил бы, что они чесали языками, как кумушки на рыночных рядах.

– Не вздумайте разносить о покойных грязные слухи, – продолжила стращать охранников Уми. – Сами знаете, какой приближается день. В Обон мёртвых лучше не гневить.

– Вы совершенно правы, молодая госпожа! – чуть ли не хором воскликнули братья и снова согнули спины.

– Не рассказывайте ничего оябуну, прошу вас, – взмолился следом один из них, подняв голову. Его круглое и веснушчатое лицо лоснилось от пота, который проступил то ли от волнения, то ли от всё возраставшей жары. Несмотря на надвигавшуюся осень, дни стояли душные.

– Отец сегодня злее всех демонов Ночного Парада Ста Духов вместе взятых, – покачала головой Уми. – Я не настолько жестока, чтобы обрекать вас на такие мучения.

– Благодарим вас, молодая госпожа Хаяси! Мы не забудем вашей доброты!

Оставив притихших охранников на своём посту, Уми продолжила поиски.

Ямада отыскался на заднем дворе. Монах сидел в тени амбара скрестив ноги. Посох его лежал тут же, прямо перед ним. Глаза Ямады были закрыты, но тем не менее он безошибочно умудрился определить, кто стоял перед ним.

– Молодая госпожа Хаяси, – проговорил Ямада и поднял веки. – Вы готовы отправляться?

– Да. Но после встречи с каннуси я бы хотела посетить ещё одно место.

Уми всё же решила, что стоит наведаться в особняк градоправителя. Быть может, ей удастся не только попрощаться с дядюшкой и взглянуть на него в последний раз, но и осмотреть его кабинет – вдруг она сумеет найти что-то, что смогло связать гибель дядюшки Окумуры с колдунами из балагана…

Вдаваться в подробности Уми не стала, но Ямада ни о чём и не расспрашивал. Он лишь кивнул в ответ и легко поднялся на ноги, словно был лёгким кленовым листом и почти ничего не весил.

Идти к месту встречи было решено пешком: ездить верхом Ямада не умел, а нанимать рикшу ему не позволяли обеты.

– Не должен человек тянуть жилы, чтобы везти другого. К тому же пешими мы привлечём к себе меньше ненужного внимания, – пояснил Ямада своё нежелание как-то ускорить их передвижение по городу.

Уми пришлось с ним согласиться. Несмотря на череду безрадостных размышлений, которая то и дело накатывала на неё, как вода на галечный берег, ей нужно было о многом поговорить с Ямадой, и потому их пешая прогулка была ей только на руку.

– Я так и не успела поблагодарить вас за то, что вытащили меня из пруда, – начала издалека Уми.

– Это мой долг как вашего телохранителя, – слабо улыбнулся монах. – Пускай я и не смел рассчитывать на столь серьёзную должность, когда приходил поспрашивать о работе…

– Насколько я могу судить, вы с честью выдержали допрос, который устроили вам отец и Ёсио, – с одобрением закивала Уми.

– Не самый приятный разговор в моей жизни, но бывало и хуже.

– Вы не так просты, господин Ямада, – улыбнулась Уми. – Хороший монах должен быть крепок не только телом, но и духом, не так ли?

– Не одной лишь крепостью достигается мудрость – так говорил мой учитель. Открытый ум и лишённое корысти сердце – вот главные добродетели служителей Дракона.

– Открытый ум?

– Способность видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими нам их хочется видеть, – пояснил Ямада.

– Удалось ли вам достичь этого умения?

– Нет, и вряд ли одной человеческой жизни хватит, чтобы постигнуть ту мудрость, на которой зиждется мир, – вздохнул Ямада. – Но другой жизни у нас нет и не будет, так что следует делать всё от нас зависящее, чтобы предки приветили нас в Стране Корней после смерти, а потомки не стыдились произносить наши имена.

– Раз за отпущенное нам время мы не сумеем постигнуть той мудрости, о которой вы говорите, тогда зачем же впустую тратить свою жизнь на достижение заведомого недостижимого? Какое нам вообще должно быть дело до того,