— Тох…

Его голос садится.

— Свали, Макс, прошу тебя. Поговорим потом.

Смиренно шагает на выход, хоть и лицо перекосило от эмоций.

— Подожди, — сморщившись, приподнимаюсь на кровати. — Подай телефон, а потом иди, — на куртку киваю.

Макс подходит к вешалке, залезает в карман, достает телефон и маленькую коробочку. Бесцеремонно открывает ее. Долго пялится. Неверяще хлопает ресницами. Удивленно вздернув брови, разворачивается ко мне.

— Серьёзно? Ты настолько влип? Я не думал… ты… она… она…

— На место положи и дай сюда сотовый.

Подчиняется. Кладет назад в карман и отдает мне телефон. Выходит из палаты молча, хоть и ощетинившись всем телом.

Я снова и снова набираю ей. Стучусь в закрытые двери — звонок не проходит.

Все время на иголках. Ни есть не спать не могу. Медперсонал проводит какие-то манипуляции, которых я не замечаю. Сообщает, что моим родителям позвонили, и на утро у них назначен рейс домой. Будут к полудню. А мне все равно, я в окно неотрывно гляжу. Пора отсюда выбираться и отыскать мою маленькую неМалявку. И все ей объяснить.

Переодеваю пижаму на свои футболку и штаны. Благо все вещи из дома привезла сестра. Ночью должны наложить гипс, а пока нога просто перебинтована. Уверен — нормально срастется и без гипса. Сажусь на кровать и думаю, что делать дальше. Устало кладу голову на ледяные руки.

Еще через десять минут звонок. Беру телефон в надежде, но все рушится.

Раскалывается на части.

— Антон Дмитриевич, здравствуйте, — раздается в трубке.

У меня тут же сердце сжимается, так что кричать охота. Это Андрей, мой безопасник. Я поставил его следить за Варей, возможно, поэтому не побоялся отпустить ее одну. Но просил звонить в крайнем случае. А точнее — если ей будет грозить опасность. После того, что вытворяла Люба, я не могу поступить по-другому.

Мне также известны остальные перемещения и действия малявки, но доклад приходит письменно раз в неделю. А тут звонок.

Значит, дело крайне важное.

У меня холодок бежит по спине. Странное предчувствие.

— Говори.

— После гонки Варвара направилась на ближайшую автобусную остановку. Я поехал следом. Но вместо автобуса она села в машину к Любе.

— Чего???

От потрясения больше ничего вымолвить не могу.

— Они уехали, а я отправился за ними.

— И куда? Говори быстрее…

— Мы повернули на дорогу, ведущую в коттеджный поселок, я следил за ними не отрываясь, но позже… потерял их из виду. Там была абсолютно идентичная машина, с такими же номерами… Думаю, меня намеренно сбили со следа.

— Что? Почему сразу мне не позвонил?! — бормочу, делая шаг.

— Извините, Антон Дмитриевич…

Еще шаг. Шаг. И еще. Расплывчато. Сжимая кулаки до боли.

Ближе к двери, выталкивая непослушное тело. Выталкивая воспалённые мысли, крутящиеся по кругу.

Спасу. Спасу. Спасу.

Я спасу тебя, моя девочка.

Спасу…

***

Варя

Разлепляю глаза, а темнота не исчезает. Я на стуле сижу, в помещении стоит легкий сумрак, мои руки связаны.

— Люб, давай поговорим… — облизываю пересохшие губы. В голове гудит. По вискам долбит. — Пожалуйста.

— Не наговорилась еще? — со смешком бормочет. — В тачке только и трындели.

Ну, это сложно назвать адекватным разговором. Люба гнала, как ненормальная, машину кидало из стороны в сторону, а на мои жалобы она лишь отшучивалась:

— Ой, прости, подруга, я только недавно научилась водить. Да все в порядке. В порядке… мы выживем. Я — точно. Насчет тебя, еще, подумаю…

Мне было больно на нее смотреть, она тоже под сильнейшими эмоциями совершенно не соображала. Заманила меня обещанием, что все объяснит насчет своей сережки в его постели, что все это просто до смешного недоразумение. И в попытке все выяснить, я села в машину. Ни единой секунды не возникло ни малейшего подозрения, что что-то пойдет не так. Я должна была понимать … должна была… после всего, что она мне сделала… но я не понимала. Я отключила разумные доводы.

Глупая. Какая же я глупая.

Когда дело касается Антона я совершенно перестаю думать. Я теряю себя. Теряю свою душу. Теряю свой разум.

Мне натерпелось найти всему оправдание.

Я желала услышать, что он только со мной.

Только мой.

Он никогда не был с ней.

А все увиденное на мосту — мираж.

Но говорила она о другом. О том, что никогда не сдается, о том, что все, чего она хочет, принадлежит ей. Так было всегда с самого детства. Всего, чего пожелает…

И что она не прощает.

Никогда.

До больницы она меня не довезла. А я не сразу сообразила, сама находясь в состоянии аффекта от случившегося ранее, просто наблюдала, как пейзаж ночного города постепенно сменяется незнакомыми улицами.

Я осознаю, что и не сядь к ней машину, она бы нашла способ забрать меня. С самого начала было понятно, что она не остановится.

Я всегда ей мешала. Была помехой под ногами.

Я все равно оказалась бы здесь.

Это конечная точка.

Последняя остановка для нас с ней.

Что бы не произошло дальше, как бы не развернулись события — больше мы с ней не увидимся.

— Люб, пожалуйста… отпусти меня, — делаю еще одну попытку. — Что ты собираешься делать? Держать меня тут вечно? Какие твои планы? Ты же не можешь убить? Меня хватятся, ты это понимаешь? Меня будут искать!

А в ответ слышится только ее злобный отрывистый смех. Он отражается в стенах эхом, звучит, как заклинание.

— Ты же не хочешь моей смерти… нет, конечно, нет… ты не хочешь…

Волосы взлохмачены, а глаза пустые, холодные. Она кажется сумасшедшей. Чокнутой. Ведьмой. Она выкрикивает проклятия.

Я не могу умереть. Я не могу оставить папу.

— Рот ей заклей, — приказывает она мужчине, который до одури меня пугает. — Слышать ее голос больше не могу. До трясучки ненавижу эту мразь.

Весь в шрамах, и с жуткой сальной ухмылкой на лице, когда он касается меня — перед глазами жизнь проносится.

Последние ее мгновения.

Да и второй не лучше, еще более мрачный, хоть и не смотрит на меня, вызывает отвращение. Выглядит опасным. Хищным.

— Не трогайте меня, — сиплю еле слышно, но мужчина лишь ухмыляется, блеснув глазами. — Мне хол-л-лодно…

Отрывает кусок изоленты и клеит мне на губы, убив последнюю надежду уболтать Любу дать мне свободу.

— Какая же ты зануда, деточка… поверь мне, я и убить могу, подруга. Думала, ты уже давно это поняла, а ты тупая, как пробка. Я же сказала, в третий раз ты не выберешься.

Я шмыгаю носом. Мне становится все страшнее.

— Съезжу домой ненадолго, — говорит она им. — Приму душ и посплю