Романы Круглого Стола – книги в такой же степени познавательные, как и занимательные. Вот так мы узнаем из них, что первой заботой трех королей после победы под Бредиганом было сложить огромную кучу трофеев, взятых у вассальных правителей.

Прослушав мессу, короли вернулись туда, где была собрана добыча, и разделили добро между теми, за кем они знали нужду в нем, будь то рыцари или слуги, ничего себе не оставив. Они роздали так ездовых и боевых коней[394] и шелковые ткани; а после того распустили всех своих людей, кроме тех, кому надлежало быть при них в Кармелиде. Победители Бредиганские, разойдясь по домам, на отданную им долю добычи обзавелись землями, поместьями, рентами и строениями, что позволило им жить в большой чести. Так и следует обходиться со сподвижниками и ратными людьми, чтобы они всегда несли верную службу. Вот так же юный Гавейн поделил все после битвы под Аронделем:

«Тогда горожане Лондона снесли перед ними все добро и всю добычу и сказали Гавенету, чтобы он разделил это по своей воле. Гавенет отвечал, что вникать ни во что не желает и что До Кардуэльский управится с такими заботами лучше него. Ибо, добавил он, ему лучше меня ведомы бедные и страждущие. Жители Лондона, слыша такие речи, восхваляли его, мол, недаром он слыл человеком чести».

Между тем Артур, Бан и Богор, в сопровождении Мерлина и тридцати семи рыцарей[395], прибыли в Кароэзу[396] Кармелидскую. Король Леодаган в то время держал совет, расчисляя силы для обороны, какую он мог выставить против грозного короля Риона и пятнадцати коронованных владык, нынешних его пособников. Чужеземные рыцари удостоились чести предстать перед государем: они взошли, держась за руки по двое. Бан первым приветствовал короля Леодагана; и когда тот благосклонно ответил, он продолжил так:

– Сир, мы пришли предложить вам свои услуги, при одном лишь условии, чтобы вы не спрашивали и не пытались вызнать наши имена, до тех пор, пока мы не сочтем уместным открыть их вам. А иначе оставайтесь с Богом, мы найдем предостаточно сеньоров, которые нас примут на тех же началах.

Леодаган сказал, что посоветуется, прежде чем дать ответ. И, уединившись с рыцарями Круглого Стола[397], он спросил, что они думают об этом.

– Если вы уважите их просьбу, ничего опасного в том не будет, – отвечали рыцари. – На вид они люди храбрые и честные, и этого довольно.

Тогда Леодаган обратился к чужеземцам:

– Сеньоры, я вас приму, если вы поклянетесь стоять за меня против всех и вся, пока вы в моей дружине; но, прошу вас, не слишком медлите сказать мне, кто вы есть, ибо я, паче чаяния, могу воздать вам не все почести, которые вам приличествуют.

Присягнув королю, чужеземцы прошли по городу и нашли кров у Блера, богатого и достопочтенного вавассера[398], жена которого, благонравная перед Богом и людьми, звалась Лионелла.

Тем временем Леодаган созывал всех, от кого получал присягу и кто способен был носить оружие. Он употребил золото и серебро из своих сундуков, вербуя людей за пределами своих земель, так что в день Вознесения под Кароэзой собралось более сорока тысяч прибывших[399].

Считанные дни прошли после прихода трех королей, когда перед Кароэзой показались передовые войска короля Риона, владыки Дании и Пастушьей Земли. Горожане тотчас бросились запирать ворота, вооружаться и готовиться к защите своих стен. Все наперебой спешили к бастионам, ожидая знака короля, чтобы выйти из города; вначале рыцари Круглого Стола под предводительством Хервиса Ринельского, затем дозорные рыцари Кароэзы, ведомые сенешалем Леодагана, храбрым, верным и несчастным Клеодалисом. Внезапно Мерлин отстранил королей и дал проход до самых ворот чужеземным рыцарям. В руке он держал чудесный стяг: то был дракон с извитым хвостом длиною в полтора туаза[400]; из его отверстой пасти вытягивался язык, пламенея и непрестанно шевелясь.

– Открывай ворота, – сказал он привратнику.

– Я дождусь приказа короля.

– Открывай, я тебе говорю, страж горемычный!

С этим словами он ухватил засов, которым были забраны ворота, поднял его, потянул обе створки на себя и отворил их так легко, словно они и не были заперты преизрядным замком. Вслед за тем он вышел наружу, ведя за собою сорок ратников. Как только последний из них переступил порог и ворота закрылись сами собою, воины налетели на Сенов[401] и отняли добычу, похищенную в окрестных селах; но увидев на подходе целый полк язычников, куда более многолюдный и ведомый четырьмя их королями, Мерлин принялся свистеть. И жуткий вихрь мигом поднял такую пыль, что Сенам ничего нельзя было разглядеть перед собою. Тут Артур и его соратники взялись за свои грозные глефы[402] и учинили расправу, к коей скоро приложили руку и рыцари Круглого Стола, и сенешаль Клеодалис, и король Леодаган. Ибо, видя чудесные подвиги своих новых бойцов, Леодаган поспешил открыть ворота вторично, чтобы ринуться в гущу боя.

Между тем четыре короля, оправившись от первого испуга, перестроили своих людей в два полка; первый сдерживал натиск Артуровой дружины и Клеодалиса; второй не давал рукопашной Леодагана соединиться с битвой рыцарей Круглого Стола. Встретив столь жестокий отпор, рыцари Кармелида поневоле отступили; самого Леодагана сбили с коня и взяли в плен. Из дворцовых окон Гвиневра, его дочь, среди своих девиц смотрела, как нехристи уводят ее отца. Она едва не умерла от горя.

Мерлин, слава Богу, присматривал за нею. Он загодя предупредил Артуровых бойцов, чтобы те преградили дорогу безбожникам, забиравшим в плен короля Леодагана. Минуты хватило им, чтобы вызволить его и обратить пленителей в бегство. Тогда настала пора прийти на выручку рыцарям Круглого Стола, чья гибель в окружении семи тысяч Сенов казалась неминуемой. Пламенеющий дракон возвестил им, что спасительная помощь близка. С высоких стен Гвиневра видела, как отца ее освободили, а после один из безымянных рыцарей, а это был Артур, напал на грозного короля Роалланда и замертво поверг его на песчаную землю. «Кто бы мог быть, – вопрошала про себя юная принцесса, – сей отважный воин, против меча которого бессилен любой великан?»

И столько чудес творил король Артур, что все останавливались, дивясь на него. Дочь короля Леодагана и девицы вокруг нее воздевали руки к небесам и молили Спасителя мира уберечь его от смерти и беды. Они оплакивали муки и страсти, которые претерпевал он на их глазах, и не постигали, как мог столь юный муж столь многое совершить. Он разил Эскалибуром направо и налево, сек руки, ноги и