предмет завтрашнего герцогского меню были заключительным этапом его ежевечернего ритуала, после которого врач отправлялся в свои апартаменты и погружался в тревожный полуотдых, в любую минуту готовый рвануться на зов. Но сейчас, разбитый после бессонной ночи, измотанный круговертью последних нескольких дней и тревогами о Годелоте, он не мог отделаться от назойливого чувства, будто что-то забыл, упустил и не доделал.

Герцогиня сегодня трижды спрашивала об отце Руджеро… Под вечер была раздражена, взвинчена и настойчиво требовала немедленно отправить к доминиканцу скорохода и принести ответное письмо. Бениньо один знал, каких усилий ему стоило успокоить хозяйку.

Спать. Сейчас же спать. Госпожа приняла опиум, у него наверняка есть несколько часов, чтоб отдохнуть и подавить наконец зудящий шум в кружащейся от усталости голове.

Он уже поднялся на последнюю ступеньку и двинулся по полутемному коридору, когда навстречу качнулся свет фонаря. Посреди коридора стоял полковник Орсо, глядя на приближающегося врача.

— Добрый вечер, господин доктор! — промолвил он с неожиданной сердечностью. — Я услышал ваши шаги и решил подождать вас. Здесь чертовски темно, а у меня все же есть фонарь.

— Вы очень любезны, полковник, — кивнул Бениньо, пытаясь подавить неприятную нервозность, овладевшую им при виде Орсо.

Они неторопливо двинулись вместе по коридору в желтом покачивающемся световом круге. Врач не нарушал молчания, лишь изредка взглядывая на спутника уголком глаза и поневоле отмечая, что давно не видел Орсо таким спокойным. Кондотьер же, словно почувствовав взгляд, обернулся и участливо заметил:

— Вы выглядите уставшим, доктор.

Бениньо машинально усмехнулся:

— Пустяки! Вы же сами знаете, ваше превосходительство, что у меня за хлопотная профессия.

— О да, — кивнул Орсо, — я отменно понимаю вас. Я сам черт-те чего в жизни повидал и знаю, как изматывает игра на два фронта.

Врач замедлил шаги и остановился. Кондотьер встал напротив, чуть выше поднимая фонарь и глядя на эскулапа с холодным выжидательным интересом.

— Похоже, я превратно вас понял, полковник, — отрезал врач.

— Отнюдь, — Орсо сохранял все тот же доброжелательно-светский тон. — Более того, я не могу не оценить вашего профессионального рвения. Ведь только им я могу объяснить то, что несколько дней назад вы посетили арестанта, к которому запрещен всякий допуск, и даже оставили ему снадобье.

Он вынул из кармана пузатый флакон и покачал в пальцах, любуясь игрой света на гранях темного стекла. Зачем-то посмотрел флакон на свет, откупорил и с любопытством понюхал содержимое.

Врач выпрямился, будто пытаясь не позволить полковнику нависать над собой.

— Мальчик болен, Орсо, — твердо сказал он, — имейте хоть немного человечности.

— Не тревожьтесь, его невзгоды близятся к концу, — ободряюще кивнул кондотьер.

— Ваш цинизм отвратителен!

Но Орсо лишь пожал плечами:

— Пусть так. Но не вам решать судьбу Мак-Рорка, уясните это, Бениньо.

Эскулап оскалился:

— О, да вы решили напомнить мне мое место! Если вас задевает, что я пренебрег вашим запретом, то здесь вам просто придется признать, что вы переоцениваете степень своего влияния.

— Вот как… — Орсо задумчиво повертел флакон в пальцах, а потом с силой швырнул склянку о стену, и громкое «звяк!» разбрызгалось по шершавому камню причудливой кляксой. — Однако при этом придется признать, что степень вашего доверия Мак-Рорку переоценить трудно. Ведь в ночь гибели отца Руджеро парень, несомненно, бегал в Каннареджо с полной мошной серебра к фармацевту. Не так ли? Иначе почему, услышав о смерти отца Руджеро, вы по странной ассоциации тут же спросили о здоровье Мак-Рорка?

Бениньо вскинул подбородок, ощетиниваясь, а полковник вкрадчиво понизил голос:

— Или просто самый преданный, самый непогрешимый из вассалов ее сиятельства успел сменить сторону? Наушничает о хозяйских секретах, раздает подкупы… Как давно это продолжается, господин доктор? И что еще вы успели рассказать мальчишке? О господи… — В тоне Орсо зазвучала снисходительная насмешка. — Стать шпионом семнадцатилетнего мальчика, какое падение!

Он сделал паузу, то ли ожидая ответа, то ли по-удавьи наслаждаясь молчанием врача и едва заметной дрожью побелевших крыльев его носа. А потом вдруг заговорил уже без всякой иронии, тяжело и зло чеканя слова:

— Да какого же черта вы вытворяете, доктор?! Мак-Рорк — случайная пешка в этой игре, давно утратившей всякие правила! Он уже сыграл свою роль, зачем вы тянете его дальше? Из-за вас он в шаге от пропасти!

— Да неужели?! — вдруг рявкнул врач. — Вы использовали мальчика, чтоб подобраться к Джузеппе Гамальяно и довести до конца свою безумную затею! А теперь, когда последний из Клана мертв, вы вдруг торопитесь намотать поверх одежды белую простыню и выдать ее за хитон праведника? Не рановато ли? Быть может, стоило подождать, пока кровь отца Руджеро на ваших руках успеет свернуться? — Орсо слегка отпрянул, будто в лицо ему плеснули пригоршню помоев, но Бениньо еще не закончил. — Или вы будете возражать, полковник? В таком случае нельзя ли узнать, где Мак-Рорк взял для убийства оружие, которое обошлось бы ему в восемь жалований? Или он уходил из особняка, спрятав мушкет в карман?

Лицо Орсо налилось желчью.

— Вот как… — протянул он. — Стало быть, вы видели Мак-Рорка уходящим. Полагаю, теперь глупо отрицать, что вы причастны к его… ночной прогулке.

— Да, — отрезал врач, — причастен. Это я дал Годелоту денег и велел выкупить у Гамальяно Треть. Я не знаю, есть ли в чертовой легенде хоть зерно истины, но парня пора было освободить от этого проклятия! И что же? К утру Гамальяно и доминиканец мертвы, а над Годелотом нависает обвинение в убийстве. Вы же при этом не были нигде, но таинственным образом знаете все! Занятная череда совпадений, не так ли?

Орсо шагнул вперед, сгреб ладонью край докторского камзола и тихо проговорил:

— Прекратите орать, вы, сумасшедший пиявочник! Я ничего не собираюсь объяснять вам, но однажды я уже предложил одному человеку не становиться моим врагом. Он не внял моей просьбе. Не повторяйте его ошибки. И еще. Держитесь подальше от Мак-Рорка. Имейте в виду, теперь я знаю, что вы — ларчик с двойным дном.

— Вы мне угрожаете? — огрызнулся Бениньо. — Вы, убийца?

— Да, — отсек Орсо, — я угрожаю вам, предатель.

— Предатель… — Уголок докторского рта искривился. — Не сильно ли сказано?

— В самый раз. — Полковник сделал паузу, затем отступил назад и указал во тьму коридора: — Вы, кажется, спешили, господин доктор. Дальше горят факелы.

Помолчав, Бениньо стремительно двинулся вперед.

Орсо долго стоял, глядя в удаляющуюся спину врача, пока тот не скрылся за поворотом лестницы. Потом неторопливо направился в противоположную сторону. Кондотьер чувствовал, как истончились нити причудливого кружева, которое он неутомимо плел столько времени, и как легко теперь запутаться в этих прихотливых тенетах.

* * *

Мессер Фарино