дрянь. Он было начал, но поморщился от аптечно-гадкого запаха и решил отложить, его и так раздражал весь мир. Немудрено, что ему нездоровится.

Но Ромоло ничего не спросил. Он бесстрастно сунул пузырек вслед за ложкой и вдруг вытащил из-под камзола Библию.

— Вот, Мак-Рорк, это от полковника, — спокойно пояснил он. — Надеюсь, вам она пригодится.

Произнеся это, он вышел за дверь, уводя солдат и оставляя Годелота в безмолвном потрясении.

Это была старая Библия его наставника, по ошибке взятая Пеппо в тот далекий день в «Двух мостах». Откуда она взялась? Шотландец схватился за книгу, лихорадочно листая желтые страницы и сам не зная, что пытается в ней найти. Конечно, там не нашлось ничего нового, но Годелот все равно ощутил приступ бессмысленного разочарования. Откуда взялась… Ясно же откуда. Неужели если он нашел «Шлем и гарду» за несколько часов, то Орсо до этого не додумался? Конечно, он тут же ринулся шарить в пожитках погибшего Пеппо. И кто теперь может знать, что он там нашел?

Но, черт бы его подрал, зачем эта изощренная жестокость? Зачем с такой циничной издевкой присылать ему последний привет погибшего друга, будто горсть земли с могилы? А если подумать… не сам ли Орсо нажал той ночью на спусковой крючок?

«Ведь это все объясняет, Мак-Рорк…» Да, да, поганая тварь, это все объясняет! И это дурацкое заключение, и не слишком изящный намек, когда арестанту присылают Библию.

Шотландец ударил в стену обоими кулаками, хрипло рыча, и смахнул книгу со стола. Она с глухим звуком упала на пол, беззащитно разметав страницы, словно раскинутые руки. Отчего-то это зрелище разом остудило в Годелоте ярость. Он рванулся к Библии, как к упавшему человеку, бережно поднял ее с пола и тут же увидел, что на месте разворота не хватает листа, только неровная кромка топорщится у переплета. Шотландец тихо провел пальцем по оборванному краю. Он знал, какого листа не хватает.

Усевшись на койку, Годелот порылся в кармане дублета. Этот же дублет был на нем в день нападения отвратительного уличного забулдыги. Его принес слуга, когда капитан позволил арестанту сменить изгвазданный илом камзол. Деревянная ладанка все так же лежала в правом кармане. Письмо Пеппо Годелот сжег в тот же день, но бережно свернутый библейский лист остался в неказистом тайнике.

Шотландец осторожно вынул его из ладанки, разглаживая на обложке книги. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся… Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие правды, ибо они насытятся». Евангелие от Матфея… Пастор Альбинони всегда странно отзывался об этой главе. Говорил, что эти догмы созданы для иного, лучшего общества. В несовершенном же нашем мире они суть руководство, как стать мучеником, если тебе повезет. Если же не повезет — как просто прожить тяжкую и полную унижений жизнь.

Годелот поневоле углубился в текст. Он давно не читал Библию, но сейчас изголодавшийся ум жадно впитывал слова Христа. Спаситель говорил так просто. Совсем не так, как читал свои витиеватые проповеди полковой капеллан. Только следовать его наставлениям было куда сложнее.

Вдруг снова лязгнул дверной засов, и шотландец вскинул голову, ощетиниваясь. А дверь приоткрылась, и в проеме двери показалась голова Морита.

— Здорово, дружище, — прошептал он, — ты как тут?

Годелот криво улыбнулся: он не ожидал, что будет так рад видеть приятеля.

— Да уж тебе под дверью, небось, немногим веселее, — отозвался он, слыша, что голос его все равно звучит угрюмо. А Морит огляделся и осторожно вошел в каземат.

— Мне показалось, ты вскрикнул, — пояснил он. — Орсо, глаз вороний, тайны развел, черт бы его подрал. Я доселе побаивался, но, гляжу, не спешит он каждую минуту сюда с проверками бегать. — Тосканец сел рядом с приятелем на койку, хмуро глядя ему в лицо. — Ты паршиво выглядишь… Бледный — хоть ночами тебя в саване бродить посылай.

— Я черт-те сколько неба не видел, — отмахнулся шотландец. — Ты, брат, лучше расскажи, что снаружи творится. Мне уже начинает казаться, что в мире и люди-то перевелись.

— Все по-прежнему. Тишь да гладь. Фарро бранится, караулы по расписанию, жалованье в срок. Только Орсо чудной ходит. Последнее время за ворот закладывал, а тут — как отрезало. Холоден, любезен, ни крика, ни тычка. Но только он как курок взведенный. Глазища мрачные, все хмурится, по сторонам зыркает. Мне иногда кажется, что он будто каждую минуту выстрела в спину ждет.

Тосканец разворошил волосы и задумчиво посмотрел на Годелота:

— Я ничего не понимаю, дружище. Промеж нас нет святых. Всякое бывало — и драки, и еще чего похуже. Только кто б чего ни отчебучил, Орсо никогда на заду не рассиживал. Сам тебе скулу своротит, все тебе о родне твоей до седьмого колена выложит, шляпу поправит — да пойдет за тебя по своим тропкам шустрить. Ни разу не было, чтоб он своего выручить не сумел. Так что же он, гад, сейчас…

— Не лезь в это, Тео! — оборвал приятеля Годелот. — Ничего мне от Орсо не нужно, лучше здесь сдохну.

Он осекся, тут же пожалев о своей запальчивости, но Морит не стал расспрашивать, верно истолковав эту вспышку. Помолчав, он мягко добавил:

— Да я и не лезу. Только ты послушай. Пусть от Орсо тебе ничего и не нужно, но нельзя же сидеть и в потолок плевать. Самому из карцера ловить нечего, но мы-то с парнями здесь, под боком. Ты не молчи, если чего надо, слышишь? За других ручаться не стану, но хоть я, хоть Карл — мы всегда, чем сможем, подсобим.

Годелот медленно вздохнул. Обернулся к Мориту, снова неловко и кривовато улыбаясь:

— Спасибо, Тео! Правда, спасибо. Надо же. Уж кто б подумал, когда мы с тобой друг друга вином поливали?!

Морит фыркнул, а шотландец вдруг встрепенулся:

— А знаешь, сделай для меня одну безделицу. — Он потянулся за Библией. — В Каннареджо есть лавочник Фарино, книготорговец. Отнеси ему эту Библию. Видишь, тут страница выдрана. Негоже это для святой книги. Пусть починит, он старикан мастеровитый, а едва концы с концами сводит. Деньги я тебе верну, на уплату долгов часть жалованья даже арестантам полагается.

Морит взял Библию и сунул под дублет.

— Не обнищаю, не тревожься, — усмехнулся он. — Сделаю, брат. — Теодоро поднялся с койки. — Скоро караулы будут менять. Ты держись, слышишь? Я снова на посту послезавтра. Попробую тебе вина глоток притащить — все веселей.

Годелот крепко пожал тосканцу руку:

— Раньше смерти еще никто не помирал. Бывай, брат.

* * *

Доктор Бениньо вышел из кухни и медленно двинулся вверх по лестнице. Распоряжения Филомене на