– То есть, по-твоему, Зулус – это все-таки я?

– Может, вы, а может, и не вы… В любом случае подозреваю, что он нас сейчас слышит.

– Не понял, – строго сказал полковник.

Вместо ответа Молоканов вдруг резко и сильно ударил кулаком по обшивке двери слева от себя. Пластик коротко хрустнул, предупреждая о том, что даже немецкое качество не гарантирует сохранности предметов при таком обращении; выкрашенная в черный цвет алюминиевая решетка, прикрывающая встроенный динамик, отскочила и упала Молоканову под ноги. Не глядя, на ощупь, майор пошарил в образовавшемся отверстии, что-то оторвал с коротким треском и, переложив в правую руку, протянул Павлу Макаровичу на раскрытой ладони.

Полковник удивленно уставился на отсвечивающий тусклым серебром плоский, похожий на небольшую пуговицу кругляш передающего микрофона. Он был совсем маленький, неприметный, с клейкой изнанкой – одна из тех новомодных штуковин, которые можно прилепить человеку прямо на одежду, дружески похлопав его по плечу.

Дав Басалыгину время вдоволь насладиться этим зрелищем, майор поднес микрофон к губам и сказал прямо в него:

– Слышишь меня, гнида? Это я, майор убойного отдела Молоканов. Я тебя найду, понял? Готовься!

Открыв окно, он стряхнул микрофон с ладони, и тот, серебристой блесткой мелькнув во встречном воздушном потоке, в мгновение ока скрылся из вида. Молоканов закрыл окно и брезгливо вытер ладонь о штанину, как после мерзкого насекомого.

– Я в лесу поймал жучка без корзинки и сачка, – вторя мыслям полковника, продекламировал он слова песенки, которую все они распевали на заре туманной юности на мотив незабвенной «Желтой субмарины». – А теперь моя рука вся в говне того жука… Я бы посоветовал вам поискать такие штуковины у себя, – добавил он другим, деловитым тоном. – Скорее всего, где-нибудь на одежде или в личных вещах, потому что забраться в ваш кабинет постороннему не так-то просто, а дома, наедине с собой, вы служебные дела вслух не обсуждаете – по крайней мере, я на это надеюсь. Такая прослушка позволила бы Зулусу быть полностью в курсе наших дел, даже не имея среди нас своего информатора. Я нашел у себя эту штуковину только вчера, потому-то так спокойно с вами и поехал.

– Да, это многое меняет, – задумчиво согласился Басалыгин. – Пожалуй, даже все.

– Об этом я вам и толкую. Похоже, мы в одной лодке, и мне лично сейчас как-то не до выяснения отношений. Что бы мы с вами друг о друге ни думали, взять Зулуса важнее, чем мне подкопаться под вас, а вам – под меня. Вы извините, что я так, прямо в лоб, но ситуация… Ситуация прямо как на фронте: или он нас, или мы его.

Басалыгин кивнул, сморщился и, не удержавшись, чихнул в сложенные лодочкой ладони.

– Видите, значит, правду говорю, – сказал Молоканов. – Будьте здоровы, товарищ полковник.

– Спасибо, – слабым насморочным голосом поблагодарил Павел Макарович. – Тише, тише, куда ты гонишь? Поворот пропустишь, вон же он!

– Прощения просим, – пробормотал Молоканов, резким толчком тормозной педали гася скорость и включая указатель левого поворота.

Он пропустил движущийся навстречу рейсовый автобус и прилипшую к его корме, рыскающую носом в попытках обогнать этого тихоходного коптящего монстра легковушку и, резко вывернув руль, съехал с шоссе на отмеченную утонувшим в кустах указателем лесную грунтовую дорогу.

Юрий Якушев сидел, привалившись спиной к теплому морщинистому стволу, в развилке могучего сука и героически боролся с одолевавшей его дремотой. Старый дуб, растущий в паре десятков метров от дороги, возносил свою раскидистую крону выше самых высоких лесных деревьев, и с того места, где Якушев свил себе гнездо, отлично просматривалась вся округа. Отсюда были как на ладони видны и дорога, ведущая к дачному поселку, и сам поселок, и кривая заросшая лесная колея, за поворотом которой Юрий оставил свою машину. Дачу Басалыгина он тоже видел и время от времени просто от нечего делать поглядывал на нее через винтовочный прицел. Там ничего не происходило, если не считать суетливой деятельности скворцов, которые вили гнезда под свесами шиферной крыши. Некоторое время Юрий развлекался, наблюдая за тем, как они мастерски, с филигранной точностью, прямо с лета ныряют в узкие отверстия, образуемые изгибами шиферных волн. Потом он услышал гудение и стрекот мотора, вернувшие его к насущным делам, и посмотрел на дорогу.

Дорога была пуста. Звук мотора между тем приближался. Осознав, что он доносится сверху, Юрий задрал голову и увидел параплан, который неторопливо плыл на распахнутых прямоугольных крыльях сине-желтого спортивного парашюта чуть ли не над самой его головой. Якушев слегка встревожился: атаки с воздуха он, признаться, не ожидал. Впрочем, крона старого дуба надежно прикрывала его не только снизу и с боков, но и сверху, а пилот пролетавшей над головой легкомоторной стрекозы при рассмотрении в прицел оказался девушкой, с виду совсем юной. Легкомысленно болтая ногами в пустоте, девушка смотрела в сторону реки, и Якушев, опустив винтовку, проводил это беззаботное существо чуточку завистливым взглядом.

Он положил винтовку на колени и поерзал, устраиваясь поудобнее на своем жестком насесте. Винтовка была легкая, очень удобная; вообще, подарок Магомеда Расулова Юрию нравился, просто возник он как-то не вовремя, и бывали моменты, когда начинало казаться, что в эту неприятную историю Юрий влип именно из-за винтовки. Бывают люди, и их, наверное, немало, нечувствительные к исходящему от оружия властному зову или способные без труда этот зов игнорировать. У таких людей оружие может храниться годами и десятилетиями – стоять в сейфе, лежать в ящике стола или даже висеть на стене, – и в связи с этим с ними не происходит ничего выдающегося, достойного упоминания. Но, становясь собственностью Юрия Якушева, оружие как будто превращалось в наделенный чудовищной силой колдовской амулет. Оно хотело стрелять, выполняя свое единственное предназначение; Юрий стрелять не хотел, и тогда оружие начинало шаманить, притягивая и закручивая в тугой узел неприятности, в конечном итоге вынуждавшие Юрия снова взять его в руки и снять с предохранителя.

Винтовка попыталась соскользнуть с колен и упасть. Юрий повесил ее на ближайший сук, и она, качнувшись несколько раз, как маятник, затихла. В отдалении все еще слышался стрекот уходящего за реку параплана, которым управляла молоденькая любительница острых ощущений. Внизу, на земле, она могла быть кем угодно – например, одной из тех молодых смешливых