подобало верноподданным Англии оставаться на территории неприятеля, где их могли арестовать и держать в качестве заложников. Даже поставщики французских вин спешно покинули Бордо, и трюмы их кораблей были забиты товаром.

Уилл:

Вот каким образом Анна Болейн, уже снискавшая прозвище Грешная Нэн, прибыла в Англию. Ведьма вернулась домой…

Генрих VIII:

Обращение в парламент умаляло монаршее достоинство (но как иначе – мне не хотелось опустошать королевскую казну), а отказ в деньгах стал вдвойне унизительным для меня. Издание приказа о возвращении домой наших граждан было равносильно признанию в собственном бессилии. Я не мог защитить их за границами королевства.

Нельзя сказать, что я понес сокрушительные потери в политическом плане, однако отношения, затрагивающие деликатные обстоятельства, пришли в полный разлад. По вторникам и четвергам я продолжал видеться с милой Марией Болейн (часы наших рандеву считались неприкосновенными), но как она изменилась!

Меня крайне утомляли ее капризы. Она все чаще становилась раздражительной, а порой ударялась в тоску и слезы. Короче говоря, встречи с ней перестали доставлять мне удовольствие. Я сообщил ей об этом с видом покупателя, сетующего на подпорченный товар.

– Придираться и рыдать по пустякам может жена, но не любовница, – проворчал я однажды вечером после того, как она испортила наше свидание.

Мои чресла жаждали облегчения, а вместо этого меня ждала перепалка по какому-то никчемному поводу.

– Ах! Я просто упражняюсь, – с горечью заявила она. – Этой ролью мне придется овладеть в ближайшее время.

– Вы собираетесь замуж? – решил уточнить я.

– Да, – уныло ответила Мария.

– И кто же он? – задал я вопрос, который обычно задают в таких случаях.

– Уильям Кэри. Один из ваших благородных придворных.

Кэри… Это имя ни о чем мне не говорило. Значит, хорошего ждать не приходится. Должно быть, он слишком зауряден, чтобы я мог его вспомнить.

– Его выбрал мой отец! Более того, он еще приплатил ему! Отец хочет пристроить меня… С тех пор, как он заметил… или ему показалось… что у меня будет ребенок.

– Ох.

Меня охватила печаль. Мне будет не хватать Марии. Да и этого ребенка я не смогу назвать своим… Какое расстройство.

– В общем, пришлось дать денег жениху, чтобы сделать меня благопристойной дамой. Отец стремится преуспеть на придворной службе, и ему не подобает иметь внука-бастарда. Никому не хочется прослыть королевским сводником, – язвительно рассмеялась она.

– Когда же произойдет сие событие? То есть венчание?

– На следующей неделе. В воскресенье.

Сегодня четверг. Следовательно, больше свиданий не будет…

– Роль жены совсем не так… не так ужасна, как вы опасаетесь, – заверил я.

– Уильям Кэри выглядит привлекательным кавалером, – произнесла она в ответ.

– Тогда вам повезло.

– Привлекательным и… уступчивым…

Внезапно я понял, на что она намекает. Сначала я почувствовал отвращение. Но оно быстро сменилось облегчением.

– В таком случае повезло мне, – заключил я.

Уилл:

Насколько мне известно, именно в том году появились на свет вы, Кэтрин. Что скажете на это?

Генрих VIII:

После рождения уродца Екатерина больше не могла зачать, несмотря на то что я продолжал исправно исполнять супружеские обязанности. Казалось, проклятым стало само ее чрево, извергнувшее монстра. Это случилось, когда королеве было всего тридцать три года. Сейчас ей исполнилось сорок… Как быстротечна пора женской плодовитости. Для Екатерины она закончилась навсегда. Впервые я увидел ее, когда она едва вступила в девический возраст. А теперь мне оставалось лишь созерцать ее увядание. Время пролетело слишком быстро.

31

В год своего тридцатилетия я отправил Льву X «Assertio Septem Sacramentorum», и он одарил меня титулом «Защитника веры». Такое звание воодушевило меня, и мысли о нем неизменно улучшали мое настроение.

Но эта радость подобна бриллианту, сверкающему на темном бархате. Ведь в действительности благоволение ко мне Господа проявлялось мало, и постепенно я начал задумываться о том, приобщен ли его святейшество к Божьему промыслу. Вместо отрады одобрительная санкция папы вызвала у меня сомнения в непогрешимом превосходстве самого папства.

Ибо я почти уверился в том, что Господь отвернулся от меня. Долгожданный наследник так и не появился, а лекари подтвердили то, чего я давно боялся: детей у Екатерины больше не будет. Я опустошил казну, однако Франция опять выскользнула у меня из рук. Лет десять назад мы разбили скоттов, но они вновь собрали войска… Боже мой, неужели без конца придется воевать с ними? Омрачилась моя собственная вера в величие Англии. Все мои планы заканчивались полным провалом. Очевидно, Всевышний не намерен способствовать моему благоденствию, а следовательно, и процветанию моего королевства, покуда я не искуплю неведомой вины перед Ним.

Но в чем я виноват? Что за ужасный грех я совершил, чтобы заслужить отлучение от Его милостей? Я покаялся в прелюбодействе. Однако (да не сочтут меня непочтительным) в Старом Завете Господь вроде бы благосклонно взирал на эту слабость. У Авраама, Иакова и Давида были наложницы, от коих они имели немало отпрысков. Меня всегда озадачивало, почему Бог разгневался на Давида, возжелавшего чужую жену Вирсавию, однако смирился с тем, что в старости его утешала Ависага. И мое несчастье происходило от сознания того, что я по неизвестным причинам отдалился от Создателя. В поисках непреднамеренного греха, за который приходилось столь дорого расплачиваться, я неустанно ворошил свое прошлое.

Однако и настоящее грозило тяжкими последствиями. Что предпринять, дабы исправить свое сложное положение? Нашей дочери Марии уже исполнилось девять лет. Она стала единственной моей отрадой! Училась девочка прекрасно, хорошо освоила латынь, испанский (на котором с ней говорила Екатерина) и французский. Больше всего ей нравились занятия музыкой, и ее успехи были многообещающими. Она росла кроткой и ласковой.

Уилл:

А выросла в ожесточенную мстительницу, от правления которой все мы теперь страдаем. Куда же делась ее прежняя кротость?

Генрих VIII:

При всей моей любви к дочери я был обязан заботиться о будущем своего народа. Мария после замужества будет подчиняться супругу. А ее приданым станет королевство…

Нет! Я не мог допустить такого унижения! Разве может Англия стать провинцией Священной Римской империи или Франции? От одной этой мысли у меня голова шла кругом! А если выдать Марию за менее родовитого человека, к примеру, подыскать жениха в одном из германских княжеств или мелких герцогств Италии? Но под силу ли ему управлять великим королевством? Вдруг он нанесет Англии непоправимый ущерб?

А если Марии отпущен недолгий век (меня терзало уже одно это предположение, но я должен учитывать такую возможность), то кто же будет следующим претендентом на трон?

Мой тринадцатилетний племянник из Шотландии Яков