— Мне нужен полный список всех лекарей и служителей, которые в ту ночь занимались раненными. Корона требует.

— Ваша светлость! — прибежавший Растум так низко поклонился, что едва пол макушкой не задел. — Такая честь…

— Господин… Русум?

— Растум, ваша светлость.

— Да, именно так. Подготовьте мне полный список отличившихся в ту ночь. Кто был здесь, кто что делал… да, это ко всем относится. Коронная награда ждет своих героев.

Рамон многообещающе улыбнулся, а я вдруг подумала о другом, совсем другом.

— Ваша светлость, а почему — всем? — пискнул Харни.

— Чтобы никто не соврал, не приукрасил… и да, увижу, что все написано под диктовку — глотку вырву, — проинформировал герцог.

А ведь это не просто так, нет. Что ему — мало было бы списка от Харни? Для наград-то?

Более, чем достаточно. А герцог требует полный рассказ… зачем?

Шарик.

Тот самый, который я извлекла из ран герцога. Который неясно как туда попал, но точно неспроста. Но если кто-то думает, что я нанималась сюда таскать каштаны из огня и разнюхивать, кто виноват…

Э, нет!

Мое главное желание — спокойно жить и работать, а с остальным герцог пусть сам разбирается.

Моринар правильно понял мой взгляд, отвесил на прощание поклон и удалился, сообщив, что через два дня он явится за списками, тогда же и молельню осмотрит.

Скрипнув зубами, уполз храмовник. Растум перевел взгляд на меня.

— Вета, а с чего вдруг такая любезность со стороны герцога?

— Любезность? — так же искренне удивилась я.

— Он тебе руку поцеловал, — глаза у Сиенты были большие-большие…

Я осмотрела запястье, потом кисть… ничего нового на них не появилось и не убавилось.

— А что в этом такого?

— Это же герцог Моринар!

— И теперь ему запрещено быть вежливым?

Зря я это сказала.

В глазах Сиенты зажегся опасный огонь, и в следующий час на меня бы вывалили всю подноготную, но — ура! Принесли мужчину с ножевой раной, и я отправилась работать.

Да здравствуют больные… гхм…

* * *

Гентль Шир злобно посмотрел на подручного.

— Как так? Моринар?

— Сам Палач! Явился, словно его туда приглашали, и заявил, что дело хорошее, надо бы молельню сделать.

Гентль даже ногой топнул.

Молельню?

Всякому отребью?

А не жирно ли будет! Вот его бы воля, он бы вообще таких тварей травил, как тараканов! Ибо недостойны жизни! Вот кому и зачем нужна эта… эта дрянь помойная?

Что они хорошего делают?

Жрут, гадят, плодятся, как мухи… все!

Его бы воля, все бы они давно были загнаны в специальные работные дома и трудились на благо высших, к коим Гентль причислял и себя.

А что? Маг ведь, хотя и слабый! А потому заслуживает уважения…

Мысль о том, что Моринары тоже маги, да и посильнее будут, чем он, храмовнику в голову предусмотрительно не приходила. Все равно выгонят!

— Молельню ему… а приборы куда?

— Н-не знаю…

Гентль принялся расхаживать по комнате.

— Сегодня все было тихо?

— Д-да…

— Точно?

— Ну… один раз мне показалось, что что-то есть, но… это могло быть что угодно.

— Нет! Это мог быть только маг жизни!

— Тогда это был он. Но или очень далеко, или рядом, но очень-очень слабо…

Гентль задумчиво кивнул.

— Либо у нас слабый маг, либо искусный…

Вложить в заклинание слишком много силы — известная ошибка. Гораздо труднее воздействовать точечно. Кинуть огненным шаром — несложно, куда как труднее уколоть огненной же иголкой в нужную точку.

— ладно. Поговори с этим… как его?

— Растум.

— Вот-вот. Поговори с ним и скажи, что тебе нужна еще одна комната. Перенесешь туда все приборы, а эту комнату сделаешь молельней. Понял?

— Да, служитель.

— Тогда иди!

Когда за подручным закрылась дверь, Гентль молча возвел глаза к потолку, в этот миг, как никогда напоминая Шантра Лелуши.

— Светлый, ты видишь ЭТО! С какими идиотами приходится работать! И чего ему на месте не сиделось?

Светлый привычно молчал. Видимо, тоже обдумывал, с какими идиотами ему приходится разговаривать…

* * *

Ночной стук в окна давно не был для меня неожиданным. Правда, увидеть мордочки двух беспризорников, я все же не ожидала. Но открыла.

— Шнурок! Шнырек!

Шнурок был по-прежнему растрепан, вихраст и теперь уже вполне доволен жизнью. Шнырек же…

Мне было просто приятно смотреть на мальчишку, которого пришлось собирать малым не по частям! А сейчас почти здоров! Силы-то я в него влила — каждому на зависть!

— Здрасте, госпожа Ветана! — хором проговорили мальчишки, — а мы вам рыбки принесли!

Рыба была шикарной. Свежепойманной и еще хлопающей жабрами. Но… так я и поверила, что ради благодарности они пошли ночью ко мне? Да еще с рыбой…

— Ну, раз сами принесли, сами и чистите, — усмехнулась я. — А я сейчас поджарю ее. Будете?

У мальчишек явственно потекли слюнки. Но…

— Госпожа Ветана, вы уж простите… — слово взял Шнурок, как более опытный. — Мы по делу…

— Что случилось?

— Главный наш, Косяк, ногу сломал.

Я вздохнула, и принялась собирать сумку.

— Рассказывайте.

А чего тут было рассказывать?

Шел, оскользнулся, упал, очнулся — нога торчит под нехорошим углом, на глазах опухает и болит — аж жуть! Конечно, стайка своего главаря не бросит, но помочь-то ему надо! А то еще воспалится что, или хромать будет…

А он, между прочим, в ученики хотел со следующего года, к одному капитану на борт напросился, может, хромота в море и не порок, а все же…

Я сунула Шнырьку пару длинных дощечек, которые для меня лично выстругивал десятками местный столяр. У него оставались отходы производства, и подходящие переправлялись ко мне. На лубки. Разных размеров, толщины… денег с меня за это не брали, все равно уходила продукция влет. То детям, которые носятся по всем скалам и дырам, то их родителям.

Главареныша я примерно помнила, думаю, этих хватит. А если длины будут — потерпит. Или отломают по размеру.

— Он вас послал, или сами пришли?