* * *

Нелегкий день был и у Рамона Моринара.

Пока дядюшка болел, его величество с легким сердцем навесил на Палача обязанности канцлера. Хотя Рамон чуть ли не слезно просил топор и плаху.

Как же!

Его Издевательское Длиннохвостое (и ядовитохвостое) Величество ответствовало, что репутацию поддерживать надо. Так что изволь пугать народ. А то палач неубедительный получится.

От обязанностей не освободил, но дал приказ принести в кабинет канцлера топор и плаху.

И принесли ведь.

Сволочи!

Так что Рамон был не в лучшем настроении, когда Темный принес к нему в гости тиртанского посла.

— Я заявляю протест!

Подобных заявлений Рамон и в лучшие-то дни не терпел. А уж сейчас…

— И по поводу чего протестуете? Да вы садитесь, располагайтесь, будьте уверены, мы во всем разберемся…

Мягкость голоса Палача насторожила бы любого. Но тиртанец с ним знаком не был, и ошибочно принял ласку за уступку. Наивный посол попробовал надавить.

— Мое государство и мой правитель заявляют протест против неспровоцированного нападения на наши мирные корабли в ваших территориальных водах!

— Мирные, значит?

— Да!

— А что они были оборудованы для перевозки рабов — это как?

— Это все глупости! Ерунда! Тиртан таким не занимается…

— Конечно. Таким нехорошим делом на нашей территории занимается трей Лантар. А своего господина, значит, он в известность не ставит? Ах, как нехорошо…

— Трей не может заниматься таким! К чему ему это?

— К тому, что работорговля повсеместно запрещена? К тому, что рабы — дорогой товар? Даже если треть умирает по дороге, оставшихся все равно можно продать за приличные деньги?

— Да какие там деньги, герцог? — посол уже подуспокоился, решил, что дело на мази, и позволил себе доверительный тон. — Сколько может стоить один раб на рынке? Медяки! А оборудование судов? А перевозка? Поверьте, затраты не покроются! Уж точно не портовым отребьем!

Рамон покачал головой.

Мило улыбнулся, оперся локтями на бумаги, посол занервничал, но бежать было поздно. Да и некуда.

— А у меня другие цифры. Вчера из трюма одного корабля извлекли порядка тридцати человек, из второго — около пятидесяти. Мужчины — вполне здоровые и крепкие, на рынках Тиртана такие потянут по тридцать-сорок монет золотом. Женщины — тоже на отбор, от двадцати монет и выше, я знаю, сколько платят за некоторых рабынь на рынках Тиртана, хоть и не бывал там. Дети… тоже дорого. По самым простым прикидкам, рейс «Черного зайца» должен был принести трею больше тысячи золотом. За раз. А есть еще и «Зубастая девушка».

Они бы вышли в море, передали рабов на галеры… кстати, галеры мы тоже захватили. По их поводу вы не протестуете? Ах, не знаете? Так сообщаю. Сразу же после захвата работорговых судов здесь, были проведены допросы, и наши корабли вышли в море. Захвачены три галеры. На них, кстати, еще около двух сотен рабов… даже по двадцать монет за каждого — четыре тысячи золотом. И такой рейс совершался раз в месяц, уже несколько лет… посчитаем? Только с Алетара они собирали на четыре-пять тысяч каждый месяц, в год это шестьдесят тысяч золотом, по самым скромным меркам. Сколько у нас стоит построить корабль? Оснастить его приспособлениями? Тысяч шесть золотом? Восемь?

Корабли окупили себя в первый же год, а трей промышляет этим уже давно, сынок его признался. Лет шесть как трей договорился с кем-то в Алетаре, с кем — сынок не знает, но все же, все же…

— Шесть лет?

— Да. За шесть лет богатство трея значительно выросло, а вот население Алетара уменьшилось. Согласитесь, это непорядок, — Рамон улыбался вовсе уж людоедски. Под пальцами проскальзывали искорки огня, но дубовый стол пока еще держался.

А вот посол становился все бледнее.

— М-мы… это вранье!

— Конечно, вранье. Так трей и будет кричать… что там полагается по вашим законам за работорговлю?

— Н-ничего.

— А по нашим — долгая и мучительная смерть. Так что… где там ваш протест?

Рамон аккуратно взял бумагу, разорвал ее на четыре части — хотел разорвать, но та вспыхнула в пальцах.

— Ах, какая незадача. Но я не оставлю вас с пустыми руками.

Рамон ловко подхватил лист пергамента самыми кончиками пальцев, макнул перо в чернильницу, написал несколько строчек, посыпал песком, ловко свернул — и отдал послу.

— Вот это отправите домой. Да передайте, что ответ мы ждем не позднее, чем через десять дней.

— А…

— Да не волнуйтесь так, нет там ничего страшного. Просто если нам не выдадут трея Лантара со всем семейством, живого, здорового и способного сдать своих компаньонов, я лично сровняю с пылью весь Тиртан. Давно пора.

— К-как?

— Как сравняю? Не знаю, может, вот так?

В ладонях Рамона все ярче и ярче разгорался огненный шар. А потом мужчина метнул его в принесенную плаху.

Вспышки не было, грохота тоже.

Просто на пол осел легкий серый пепел.

И так же на пол осел лишившийся чувств посол.

Рамон печально вздохнул, встал из-за стола, без церемоний запихнул за шиворот посла свиток пергамента, похлопал по щекам — нет, бесполезно. Водичкой полить?

Так нету. Не принесли. И вообще, письмо расплывется…

Ладно!

Дверь была распахнута пинком.

— Убрать мусор! Доставить в посольство Тиртана!

Приказание было выполнено в мгновение ока.

Рамон хлопнул дверью кабинета и вернулся к бумагам. Он ни словом не соврал послу. Рабы — выгодный бизнес, если их не покупать, очень выгодный. Но кто прикрывал тиртанца шесть лет?

Нет ответа.

Пока — нет. Но мы же люди упорные, мы его обязательно поищем. Найдем.

Под каждый камушек заглянем в процессе поиска, вы не думайте! М-да… и надо позвать, пусть подметут здесь, что ли?

Апчхи!

И надо ж ему было плаху испепелять?! Лучше б в стену…

* * *

Ночь была спокойной, но только у меня. А вот следующее утро порадовало. Я была очень довольна.

Храмовник вопил на всю лечебницу. Харни Растум изображал статую отчаяния, служители переглядывались и перешептывались.

О ужас, о горе!

Ночью кто-то влез в комнатушку, отведенную уважаемому служителю Даеру, и вынес оттуда все самое ценное! Что именно?

Это неважно!

Важно, что ограбили ХРАМ!!! В его личном лице!

Со священных книг — и то обложки посдирали! Сами книги, кстати, оставили.