— Снимай броню, она тебе больше не понадобится.

Подсказывая, к кому обращены эти слова, меня снова дёрнули за цепочку, заставив пошатнуться.

Под взглядом тюремщика я распустил ремни, стащил доспех. Свалив снятое у его ног, разжал невольно стиснутые кулаки, потёр дёргающуюся щёку и наконец шагнул за прутья, быстро оглядевшись. В стены тоже вбиты крюки, висит пара знакомых кандалов красноватого металла. Под ногами голый и грязный камень, его красота и полированная поверхность давно скрылись под мусором и… дерьмом.

Скривившись, я развернулся, встретившись взглядом со спокойным тюремщиком.

— К стене.

Я замер, часто моргая и решая, согласиться или всё же приказать Хатию…

— Ты оглох?

Тюремщик выкинул вперёд руку и меня снесло техникой, впечатало в стену. Но я уже решил согласиться. Замер, вжав голову в плечи. Дважды звякнула сталь и мои руки оказались в кандалах. Я дёрнул их, проверяя, верно ли посчитал длину цепей. Верно. Повернулся к решётке, за которой заканчивалось представление.

Там тюремщик вдруг усмехнулся, его фигура окуталась дымкой, а Хатий рухнул на колени, хрипя и царапая пальцами шею. Через мгновение и до меня докатилась эта дымка, коснулась плеч, легла на них несуществующей тяжестью.

Я тут же обвис в кандалах, опустился на колени, не обращая внимания на грязь. Не дело слабаку лекарю стоять там, где не выдержал Воин, которого Домар назначил старшим.

Тюремщик негромко спросил:

— Твои люди сдали всё?

Хатий захрипел:

— Всё, о чём мне известно!

Тюремщик восхищённо протянул:

— Экий ты хитрец.

Хатий тут же ответил так, как и мы договаривались. Ни к чему лишние вопросы. Побелевшими губами он прошептал:

— Старший, расплатитесь с господином Домаром и я двинусь назад.

Тюремщик расхохотался:

— Ты такой наглый или такой тупой?

Через миг улыбка пропала с его лица, он рявкнул:

— Червь! И ты, и твой господин! Вы даже не осознаёте силы, которую пытаетесь раз за разом обманывать!

Теперь я хрипел уже без притворства. Дымка силы, что испускал из себя тюремщик, налилась чернотой, живо напомнившей мне туман тела Призрака, навалилась на меня.

Дышать удавалось через раз, на грудь словно рухнула неподъёмная каменная плита толщиной с меня, не меньше. Я стоял в десяти шагах от тюремщика, он давил на Хатия, но и мне доставалось столько, что я неверяще таращил глаза, видя перед собой непроглядную глубину.

Я не мог так ошибиться в оценке силы тюремщика! Он что, скрывал свою силу? Нет… Как бы я ни ограничивал себя, но это давление не может принадлежать Мастеру первых звёзд. Я не верю, что оно может принадлежать даже Мастеру шестой или седьмой звезды!

Тюремщик неспешно цедил слова:

— Сложи оружие, отдай кисет и всё, что у тебя есть. Иначе… Когда я досчитаю до пяти, я просто сломаю тебя, как ненужную вещь. Выжгу тебе средоточие и вышвырну заживо гнить в дальний зал.

И снова, от спокойной угрозы, звучавшей в голосе тюремщика, тряхнуло даже меня.

Только спустя десять вдохов, когда он уже уволок Хатия, которому отказали ноги, на ту сторону зала, я сумел встать с колен. Да кто он таков, этот тюремщик? Настоящий хозяин этого места? Тогда мне с ним не совладать. Но мне и не надо мериться с ним силой. Для этого у меня есть старший собрат Клатир. Мой же талант в другом.

Снаружи, с той стороны железных прутьев слышались удаляющиеся проклятия Хатия, полный боли вопль кого-то из людей братьев. Затем всё стихло. Выждав ещё полсотни вдохов, я всё же начал действовать.

Сначала осторожно толкнул энергию в технику Лезвия. Всё прошло точно так же, как и в другой пещере, где укротитель Зверей заставил меня шагнуть в ловушку. Эти кандалы ничем не отличались от тех красноватых, что я проверял там. Они замедляли ток энергии в меридианах, но и только. Надетые на меня сейчас, кажется, оказались даже хуже качеством, потому как сила струилась в созвездии техники охотней, чем тогда. И снова я оборвал технику не завершив. Главное, я проверил: первое, на что я надеялся — верно. Эти кандалы не могут меня остановить.

Теперь второе.

Снаружи раздался кашель, заставивший меня замереть. Долгий, мучительный кашель. Справа от моей клетки.

Похоже, кашлял тот человек, что висел в кандалах в пяти шагах от входа в мою клетку. Его, кстати, приковали за все конечности и не так, как меня, поэтому и трюк, на который я рассчитывал, ему не провернуть, даже если бы у него был припрятан кисет. Будь в этой клетке такие же оковы, я бы не согласился их надеть, а попытался бы убить тюремщика, какой бы силой он ни обладал.

А сколько уже прошло вдохов с момента, как я сломал фигурку стража?

Что-то около тысячи…

К дарсу это ожидание. Пора бы и самому начать действовать.

Я подтянулся на одной руке. Дотянуться до штырей в стене конечно не выйдет, как и выдернуть их. Во всяком случае моей силы для этого мало, но вот коснуться рукой шеи удалось легко. Это третье, на что я рассчитывал, смиряясь с оковами. Перегрызть зубами железо всё равно ни у кого бы не вышло, но мне и не нужно.

Сначала я наощупь, мучаясь одной рукой, расстегнул свою цепочку. Она скользнула куда-то за пазуху, уже неопасная. Я тут же стёр с себя все ограничения, на которых, впрочем, уже истекало время. Затем, сдирая кожу кандалами, дотянулся кончиками пальцев до кисета и достал Верный.

Это и было второе.

Звёздный Клинок занял вшестеро больше времени, чем обычно, но срезал сталь цепи, а затем и кандалов без каких-то трудностей. Из чего бы они ни были созданы, но это явно не тот металл, который использовали в цепочке и который так хотел заполучить Клатир. Против земной техники третьего созвездия до предела заполненной стихией они не сумели устоять. Ещё один удар и я окончательно свободен.

Почти. Передо мной ещё осталась решётка клетки. Я просунул руку между прутьев и разочарованно скривился. Думал, что здесь простой засов или защёлка. Зачем замок там, где все прикованы? Но нет. Замок.

Ладно, раз так.

Снаружи снова раздался кашель, и я отпрянул от решётки, пытаясь услышать хоть что-то за этим шумом. Не разобрать.

Кашель наконец стих, а я закрыл глаза вслушиваясь.

Вроде какой-то шум…

Точно!

Я вскинулся, открыл глаза, чтобы почти тут же разочарованно скривиться. Это не Клатир. Кто-то кому-то выговаривает или о чём-то недовольно спрашивает. Даже для моего слуха всё происходит слишком тихо. Гораздо тише, чем в прошлый раз. Но голоса уверенные, спокойные. И вместе с этим слышен плач и крики боли. Да и как визжат решётки слышно отлично. Кого-то забирают из клеток, похоже, здесь несколько входов, раз мимо меня никто не прошёл.