Ни лиловые туманы, ни сине-зеленые с пеплом врубелевские мерцания, ни бордово-кофейные ковры с зелено-оранжевой рябью, как в квартире Тителева у Андрея Белого.

Приехал к нам на машине времени из более тихих, уютных и неторопливых времен.

Вот и все собравшиеся в этот первый вечер моего знакомства.

Скоро все сели за стол, и Серафима Павловна стала угощать нас чаем.

Я уже не помню, был ли за столом самовар с чайником, накрытым петухом, — как тогда полагалось, — какой-нибудь невиданной красоты и оригинальности, или был один большой чайник? Память моя эту деталь не сохранила. Выдумывать ничего не хочу!

Эти годы, можно сказать, были рубежом в смысле ритуала, почти двухсотлетнего, «чаепития». Самовар стал тихо, но верно заменяться простым, некрасивым металлическим сосудом, вскипавшим на примусе или керосинке; ядовитый, сволочной газ их пропитывал вскипающую воду и, конечно, вся поэзия, вся «классика» этой особенной детали русской жизни исчезала. Достать уголь, березовый уголь, правильно сожженный, было, конечно, уже невозможно.

Однако сам «сосуд» с носом гостям в те времена не выносился. Стеснялись! Кипящая вода переливалась иногда в настоящий самовар, а иногда в какой-нибудь кувшин с розами завода Вьё-Сакс, Вьё-Гарднер или Вьё-Попов…

Но всё это было уже — не то!.. Пар не валил из дырочек наверху, самовар не шумел, и не было угольных огоньков, видных через дырки внизу.

Словом, эпоха некоего водораздела в быте материальном сказывалась.

Памятуя старые традиции или просто желая чем-то попотчевать гостей, хозяйки испекали некие коржики: тестяные завитушки, кренделечки или восьмерки, потерявшие, конечно, свою математическую форму. Россия есть Россия! Сверху, не без скрипа сердечного, посыпались они кристалликами сахарного песка, который уже за пиджак, наволочку или простыню у крестьян не выменяешь!

Сахар — вещь государственная! Индустриальная! Что тебе «на нос» полагается, тем и дыши, тем и распоряжайся, а гостей угощать — не предусмотрено!

Кроме кристалликов сахара, поблескивающих на поверхности подрумяненных плюшек или пампушек, сверкавших, как бриллианты на сочной шее и груди красавицы, они присыпаны были еще и чем-то черненьким. Неровными крошечками! Они придавали серой невкусной муке этих пупулек — свой горьковато-кисленький привкус! Вероятно, сушеная рябинка.

Все-таки — «изыск»! Что-то «не полагающееся» на фоне тусклой, серой, унылой пищи этих годов!

— Кушайте! Кушайте! — говорил Алексей Михайлович. — Чем богаты, тем и рады!.. Это ведь присыпано толченой печенью Черного Ворона!.. Попробуйте-ка достать!

Потом, понизив голос до шепота, со значительным видом и убежденностью старого знахаря:

— Спасает от внезапных арестов!.. Только этим и живем! А то бы!..

Мы ели ватрушечки… «на всякий случай»!

Были и какие-то разговоры, из которых мне запомнился рассказ Вячеслава Шишкова. Рассказ поразительный, он не мог не запомниться. Из его скитаний или научных экспедиций, в которых он участвовал на Нижней Тунгуске, или на Угрюм-реке, как он замечательно ее называл.

Люди долго не имели сведений о своих семьях. Мрачная Угрюм-тоска наполняла им души. Надо ждать полного замерзания всех болот и рек, чтобы можно было двинуться к Земле Обетованной, или просто обитаемой «своими».

Кто-то из тунгусов посоветовал…

— Зачем тосковать, зачем плакать-печалиться! Дай на водку шаману, угости хорошенько, — он тебе всё узнает! Слетает к ним и поглядит на них, как и что! Не жалей денег на водку, русский!

Каждый бы рад пошаманить, да ведь не все умеют.

Русские усмехнулись, но из тоски и любопытства попросили «по-шаманить».

Он, шаман, напялил на себя дурацкие шкурки и красные грязные лоскутки материи и стал бормотать и кружиться!

Потом — вроде эпилептического припадка, с пеной, текущей изо рта! Противно и мерзко! Тунгусы собрались в кружок и равнодушно смотрели!

— Шайтан! Шайтан в него влез! «Он» уже улетел… Его здесь нет… — шепчут тунгусы, — улетел, улетел, далеко улетел… Вишь, сколько пены ушло! Ты его, русский, хорошо должен угостить водкой, и нас тоже угостишь… Его не трогай, а то он умрет, и «он» не найдет своего тела, когда прилетит обратно!

Короче говоря, он через какое-то время очнулся…

Рассказывает:

— Был я в твоем Томске. Еле-еле твою жену разыскал, она там не живет, как ты сказал… а подальше в горку, не доходя церкви! На левой стороне! Ну и собак там дюже много! Такой лай подняли, когда я мимо них проходил, всё твою жену разыскивал! Все хозяева из дверей повыскакивали!.. Родила твоя жена! Я к ней в комнату приходил. Мальчик!.. Я на него поглядел — и обратно домой!

Я не помню, на кого «шаманил» тунгус, на самого Вячеслава Шишкова или на его товарища по экспедиции.

Самое замечательное, что жена действительно переменила квартиру, родила мальчика и помнит страшную ночь. Ей казалось, что муж приехал, так как несмолкаемо лаяли собаки, и у ней было какое-то тревожное чувство. Ей казалось, что вот-вот что-то должно случиться!.. Казалось, что собаки лают на повозку, которая подъехала к воротам…

Потом оказалось, что никого нет и никто к воротам не подъезжал! Собаки лаяли неизвестно на кого!

«И вы все поверили ему»? — естественно спросит современный читатель.

«Ну, как вам сказать?.. Скорее, остолбенели, вытаращили глаза, раскрыли рты»!