art? A tennis-ball of error,

A ship of glass toss’d in a sea of terror;

Issuing in blood and sorrow from the womb,

Crawling in tears and mourning to the tomb:

How slippery are thy paths! How sure thy fall!

How art thou nothing, when th’art most of all!

The Call

Romira, stay,

And run not thus like a young Roe away,

No enemie

Pursues thee (foolish girle) tis onely I,

I’ll keep off harms,

If thou’lt be pleas’d to garrison mine arms;

What dost thou fear

I’ll turn a Traitour? may these Roses here

To palenesse shred,

And Lilies stand disguised in new Red,

If that I lay

A snare, wherein thou wouldst not gladly stay;

See see the Sunne

Does slowly to his azure Lodging run,

Come sit but here

And presently he’ll quit our Hemisphere,

So still among

Lovers, time is too short or else too long;

Here will we spin

Legends for them that have Love Martyrs been,

Here on this plain

We’ll talk Narcissus to a flowr again;

Come here, and chose

On which of these proud plats thou would repose,

Here maist thou shame

The rusty Violets, with the Crimson flame

Of either cheek,

And Primroses white as thy fingers seek,

Nay, thou maist prove

That mans most Noble Passion is to Love.

Джон Холл (1627–1656)

Песочные часы

Вся жизнь моя в стекло заключена,

Измерена песчинками она,

И каждая — отбившаяся часть —

Спешит скорей прорваться и упасть.

Порой они составят бугорок,

Но через миг сравняется песок.

Когда же все в отверстие пройдут —

Улягутся, забудутся, замрут.

Вот так и мы: торопимся вперед,

Едва начав, кончаем свой черед.

Ничтожные, когда бы стать должны

Хоть чем-нибудь, уже мы не нужны.

Спасенья нет ни в беге, ни в возне:

Смерть гонится за нами и во сне.

А радости? Их век — то день, то ночь:

Пришли ползком, а улетают прочь.

А горести? Они, слетев на нас,

Прицепятся на годы — не на час.

А глупые надежды? Что же, пусть

Развеются, оставив только грусть.

Зато, увы, нам не дано путей,

Чтоб убегать от гложущих страстей.

Для замыслов надменных и забот

Мы крутимся и проливаем пот,

Хотя помочь могли бы иногда,

Как детям — йод и чистая вода.

Конца слезам от брака ждет один,

Как будто брак — не горших слез почин;

На девственность надеется другой,

Как будто есть в безродности покой.

Кто хвалится накопленным добром,

Не станет ли и сам его рабом?

Кто борется за почести и власть,

Не с башни ли готовится упасть?

Кто учится и по ночам не спит,

Упадком сил себе же отомстит.

Кто странствует, хотя бы нужде,

Тому засад придется ждать везде.

Красивейший — в нерастяжимый срок

Осыплется, как сорванный цветок,

И великан сойдет под землю гнить,

И карлики сбегутся хоронить.

И на ином — шелка из-за морей,

Но все-таки павлин еще пестрей.

О, человек! По лжи плыви и снам —

Игрушечный кораблик по волнам,

Рождайся в мир в мученье и крови,

Тоскуй, горюй, до смерти доживи —

И может быть, узнаешь под конец,

Что ты ничто — но творчества венец!

Перевод В. Перелешина

Призыв

Ромира, стой,

От истины не убегай простой:

Ты молода,

И от меня ли ждать тебе вреда?

Всё детский страх,

Что, мол, мужчина лгун и вертопрах;

Горазд ловушки

Он расставлять для глупенькой девчушки.

Послушай лишь —

Сама ко мне ты сразу прибежишь!

Ну сядь же, сядь!

Скажи — твоих волос не трону прядь;

Боишься лжи?

Я тут же замолчу, ты прикажи.

Скорей садам

Вовек не зацвести — я не предам.

Как тяжко бремя

Любви! И шепчешь ты: «Ещё не время…»

Но ведь чуть-чуть —

И поздно будет время повернуть!

Я не хочу

Стать мучеником, лучше закричу:

«Не убегай!

Вот луг цветёт вокруг, прекрасен май;

Передохни

И даже покрасней, ведь мы одни.

Щека пунцова —

Ты засмущалась? Ну и что такого?

То не напасти —

Нет в мире благородней этой страсти!»

Перевод М. Вирозуба

Henry Bold (1627–1683)

At the Surrender of Oxon

Thou Man of Men, who e’re thou art,

That hast a Loyal, Royal Heart,

Despair not! though thy Fortune frown

Our Cause, is Gods, and not our Own;

’Twere sin, to harbour Jealous fears,

The World laments, for Cavaliers, Cavaliers.

Those Things (like Men) that swarm, ith’ Town

Like Motions, wander up, and down;

And were the Rogues, not full of blood,

You’d swear, they men were, made of wood:

The Fellow-feeling-wanton swears,

There are no Men, but Cavaliers, &c.

Ladies, be pearl, their Diamond Eyes,

And curse, Dame Shipton’s Prophecyes

Fearing they never shall be sped,

To wrestle, for a Maiden-head:

But feelingly, with doleful tears,

They sigh, and mourn for Cavaliers, &c.

Our grave Divines, are silenced quite.

Eclipsing thus, our Churches Light:

Religion’s made a mock, and all

Good ways, as Works, Apocryphal:

Our Gallants baffled, slaves made Peers,

While Oxford, weeps for Cavaliers, &c.

Townsmen complain, they