что с него взять? Любил мой сын одну… Тоньку Зорькину. Он любил её, а она позволяла себя любить да из него верёвки вила, это ей не так, и то не эдак. А мы жили в те годы бедно, как вспомню, в какой нищете прозябали, стыдно перед Алёшей становится, слёзы на глаза наворачиваются. Да где мне было простой учительнице в школе денег больших заработать? Вот и пошёл сын рано работать, совсем юнцом, чтобы копейка в доме у нас водилась. А как Тоньку встретил… давай её задаривать цветами, одеждой импортной, украшениями, с челноками связался. Да не по нраву Алексей ей был, как угодить не старался. Но любовь ослепляет, вот и сыночек мой не видел ничего вокруг. Я поначалу пыталась его вразумить, да он на меня рукой махнул, мол я старая и ничего не понимаю. Конечно, где мне понять? А ведь у Тоньки отбоя от женихов не было, ходили слухи, что за ней ухаживал сын какого-то богатея в нашем городе, да она и ему дала отворот-поворот.

— А потом что? Почему Алексей не с ней?

— Потом был суп с котом да пирожки с котятами. Знаешь, как Алёша называл её? Мой ангел! Да он чуть ли не молился на свою Тоньку. А она однажды ушла после свидания с ним и больше не вернулась. Ни записки Антонина не оставила, ни позвонила. Алексей бедный искал её, бегал по друзьям и знакомым, в милицию ходил. Да след простыл этой Зорькиной. Как же мой мальчик страдал, тосковал по своему ангелу.

— Мама, спасибо, вы мне очень помогли. — Голос Вероники стал ледяным, равнодушным и смиренным.

— Никочка, и чем я тебе старая помогла? Душу твою разбередила да надежды тебя всякой лишила?

— Нет, вы сказали мне правду. И теперь я не стану питать иллюзий, строить воздушных замков и пытаться понравиться Алексею. Когда мужчина называет свою женщину ангелом — это высшая степень проявления его к ней любви.

Двери зала резко отворились, и Ника чуть не налетела на меня. Я зачарованно смотрел на неё. В своём свадебном платье, сшитом по её эскизу на заказ, она выглядела волшебной принцессой из сказки. Но, встретившись со мной взглядом, моя невеста вдруг побледнела и слилась со своим свадебным платьем, её глаза выглядели стеклянными, а тело словно окаменело. Я не узнавал Веронику, не видел в ней лучезарную, живую девушку, с которой недавно познакомился, вместо неё стояла безжизненная статуя.

— Алексей Владимирович, вы приехали? Чудно, я не заставлю вас долго ждать, сейчас переоденусь, и можем направиться, куда вы пожелаете.

— Что же тут чудного? Я не должен тебя видеть в свадебном платье до свадьбы. И что за официоз, Ника? Давай общаться на ты, нам завтра перед гостями придётся убедительно изображать влюблённых.

— У нас с вами фиктивный брак, и нам ни к чему обращать внимание на дремучие приметы. И я как раз смогу показать, что в тебя влюблена, а вот ты вряд ли. — Ника схватилась за стену.

— Вероника, тебе плохо?

— Алёша, сынок, что у вас происходит? — Маман вышла из зала с иголкой и ниткой в руках, переводя непонимающий взгляд с меня на Нику.

— Это я должен спросить, что у вас тут происходит? Ты погляди на неё. Почему она в таком состоянии? — Мама встревоженно захлопала глазами.

— Никуша, доченька, что случилось? Платье туго ушили, давай посвободнее сделаем? Я как раз шла за тобой, нам надо низ малость обмести. — Мама встревоженно захлопала глазами.

Но Ника молчала в ответ, закрыв глаза и прислонившись к стене. Я слегка коснулся плеча Вероники, и любимая без сознания упала мне прямо в руки. Вероника не приходила в себя, у неё поднялась температура, и мы вызвали скорую. Те привели мою будущую супругу в чувства, сказали, что «невеста переволновалась перед свадьбой», вкололи ей успокоительное и что-то от температуры и уехали. В тот момент я впервые, кажется, почувствовал, как Ника мне нравится, и испугался за неё. Она продолжала лежать безжизненно в зале на мамином диване…бледная, горячая. Но свадьба на следующий день у нас состоялась, празднование прошло на высшем уровне, Вероника блистала, влюбляя в себя всех моих партнёров и друзей, и…меня.

В памяти всплыло и другое воспоминание — самое важное.

На улице стемнело, фонари еле работали, в одном противно потрескивала лампа. Я брёл уставший после разгрузки вагонов, рассекая ногами разлившиеся, грязные, полные осенней разноцветной листвы лужи. Накануне мы повздорили с Тонькой, она в очередной раз доказывала мне, что я — не мужик, рассказывала в красках про каких-то ухажёров своих подруг, которые в пыльных конторках в отличие от меня штаны протирают, особо не напрягаются и при этом деньги лопатой гребут. Я любил Тоню до одури. Матушка верно заметила, что любовь к Тоньке меня ослепила. Я подошёл к своему подъезду и увидел Антонину. Она разговаривала с каким-то типом на серой волге, лица которого мне не было видно, я только слышал его голос. Тоня призывно наклонилась к нему с сигаретой. Тип зажёг спички и прикурил Тоне сигарету, шлёпнул её по попе и попытался запустить ей руку под джинсовую короткую юбку, но она его одёрнула, извиваясь при этом всем телом от удовольствия.

— Валик, мы же договаривались. — Тоня поправила юбку, как бы отстраняясь от своего воздыхателя, но продолжая с ним откровенно кокетничать.

— И куда подевались твои старые договоренности, когда ты ко мне в прошлый раз вернулась?

— Нууу… Это другое дело.

— Моё дело — твоё тело, детка. Ну что ты в нём нашла? Ни кола, ни двора.

— Зато его мамаша терпит меня и молчит, не то что твои родаки.

— Не смеши, Тонька. Ты пади с этим своим, когда спишь, тебе не вздохнуть, не охнуть, мамка его не дай Бог услышит за стенкой.

— Да там и вздыхать особо не от чего, у нас пока ничего такого не было, допуск к телу исключительно через ЗАГС.

— Рыбонька моя, значит, твой цветочек сорвать посчастливилось лишь мне?

— Тебе-тебе. Но смотри, он на мне жениться хочет поскорее.

— Неудивительно. Тонька, за жаркие ночи с тобой любой готов побежать в ЗАГС.

— Ты, видимо, главный бегун? Конечно, получил, что хотел, а теперь только развлекаешься со мной.

— Не зли меня, Антонина. Кто тебя всю разодел-разобул? Твой нищеброд? Смотри, с огнём играешь.

— Вот, для тебя я — игрушка, а наши отношения — игра. А у него серьёзные намерения. И вообще: он в семье один в отличие от тебя, мамашу его я потом сбагрю