И чтобы никто меня там не беспокоил!

* * *

Я ничуть не обманываюсь льстивыми речами придворных подонков. Просто Рудольф умер… внезапно, потому и понадобился я. У нас на носу то ли война с Теварром, то ли договор с Риолоном, то ли что еще… Шартрез не обманывается: случись сейчас что — его на части раздерут со всей семейкой. Он и рад бы напялить на себя корону регента, но Абигейль еще «не родила». Как-то не принято рожать девятимесячного ребенка, будучи всего лишь на третьем месяце. Ну, на четвертом, край — на пятом. Еще месяца три ей проходить с пузом придется — и изображать все тщательно.

За это время многое разрешится и многое поменяется.

Разгребет мальчишка ситуацию — на самом деле это иначе называется и вилами разгребается, но все ж таки?

Отлично, посмотрим, что дальше делать. Родим мальчика, и пусть передает трон добровольно, как обещал. А если нет… что, кинжалов дефицит?

Засыплется?

Прихватим побольше денег и драгоценностей и сбежим. А он уж пусть тут сам как хочет.

Но для подготовки обоих вариантов требуется время. А вот его я давать наглецам и не собирался.

То время, которое я должен молиться, я провожу в храме, вызывая духов.

Да я уже упоминал, что в каждом дворце есть масса дворцовых призраков — и они слетаются сейчас на мой зов и на мою кровь. Без последнего можно бы и обойтись, но так меня никто не почует. Все-таки на собственной крови — оно колдовать выгоднее. Ни храмовников, ни следов… вот только и крови в человеке не так много.

Призраки собираются быстро. И так же быстро соглашаются послужить мне. Да, хозяин, почему бы и не рассказать о происходящем в покоях аристократов?

Дело-то хорошее, шпионаж называется…

В храме некромантией заниматься нельзя?

Да помилуйте! Еще как можно и нужно! Вот было б это святое место из тех, что благодатью и верой пропитано, — тогда да, вопрос другой. Только откуда здесь такому добру взяться? От придворных, что ли?

Или от местных святых холопов и прислужников?

Простите, на березе розы не растут. Нет во дворце ни праведных, ни верующих, а единственное святое место, которое тут есть, — это сердце Раденора. А оно мне поможет, даже если я тут жертвоприношениями займусь. Я так подозреваю, что и мой предок некромантии не чуждался, иначе откуда у нас магия в роду? Огня? Так ведь это по-разному переродиться и проявиться может. Но если в крови есть дар — он себя покажет.

Я инструктирую призраков и отпускаю их на подслушивание и подглядывание, а сам с удобством пристраиваюсь подремать на скамейке, чтобы меня не было видно от входа, — и остаюсь там до вечера. Пока в храм не вносят тело Рудольфа. Обмытое, с уложенными внутрь кишками и даже одетое в шикарный белый камзол. А что?

Не собаку хоронить будем, короля…

Тело возлагают на алтарь, и рядом занимает место Абигейль. Подкладывает под колени белую бархатную подушечку, молиться будет всю ночь. Я раскланиваюсь с тетушкой, целую ей руку и удираю к себе. А там уже ждет Том.

— Что будем делать?

О, и Рене тут… Отлично.

Оглядываюсь по сторонам — не подслушивают ли? Хотя… пусть хоть услушаются! Я кладу руку на стену и отдаю приказ дворцу. Этого хватает — нас уже не слышно снаружи, хоть ты ухо себе оборви!

— Рене, ты канцлером стать не хочешь?

Большие глаза служат мне ответом.

— Алекс, нет. Я не справлюсь.

— А твой отец?

Ответ читается на лице. Справится, но воровать будет.

Ладно, мне в любом случае нужны свои люди на всех постах. Так что…

— Значит, можешь отправляться к отцу и сообщать ему, что он станет канцлером, как только я стану королем.

— Алекс…

— Только не надо про честь и ответственность, ладно?

Рене кивает.

— Я… Мы постараемся тебя не подвести.

— Вот-вот, именно что мы. Ты пойдешь ему помогать. Потому что все мы смертны, рано или поздно, а канцлер — должность сложная.

— Это верно.

— Том, на тебе будет дворцовая стража.

— Алекс, но я…

— Справишься. Куда ты денешься?

Судя по лицу друга — никуда.

— Зато мы спокойнее себя чувствовать будем во дворце. Увольняй, набирай новых, муштруй… Ну, ты понял. Справишься — еще что-нибудь доверю.

Том кивает.

— Далее. Напиши Рику, пусть пришлет кого-нибудь готового к должности казначея.

— Но…

— Старый меня не устраивает. Он Шартрез, и этим все сказано. Кстати, Рене, подготовь с помощью отца записку. Сколько у нас Шартрезов и их родни, сколько они наворовали и чего их можно лишить в возмещение ущерба. Понял?

— Понял. Вешать будешь?

— Обязательно буду.

— Алекс, как тебе не стыдно!

— То есть?

— Они ж дворяне! Никаких грязных пошлых веревок! Только топор и золоченая плаха.

— Действительно, чего это я веревками разбрасываться вздумал? Непорядок… Вы меня поняли?

— Вполне.

— Тогда…

Друзья понимают меня правильно и расходятся. Я остаюсь один и вызываю призраков. Отчеты меня тихо радуют. Примерно девяносто пять процентов придворных уверены, что на троне я не усижу. Так, перебедую войну с Риолоном или Теварром — и Шартрезы меня скинут.

Шартрезы, кстати, тоже в себе уверены. Абигейль меня ненавидит, но считает везучим идиотом. Карли же…

А Карли не теряет времени даром. Она, оказывается, спит с Шартрезом-младшим, то есть братом Абигейли. Одного я прибил, но их ведь много! И она… беременна?

Хотя какое это имеет значение? Абигейль не такая дура! Ребенок должен быть с кровью Раденоров, иначе никак нельзя. Он просто не сможет короноваться. Сгорит свечкой.

Не может ведь она этого не понимать? Или может? Ну откуда ей знать историю и теорию магии? Это далеко не всем дворянам преподают. К тому же — вечное человеческое качество — надежда на «авось». Авось получится. Авось пронесет. Авось…

С другой стороны…

А что значит — с кровью Раденоров? Ведь короновать ребенка можно сразу после рождения. А кровь…

Между прочим, если выпить моей крови — то в человеке также будет кровь Раденоров. Истинных Раденоров.

Значит, убивать меня сразу не будут? Или…

Один из вызванных призраков — фрейлина, которую убили за привычку подслушивать, подсматривать и невзначай раскрывать чужие тайны при всех — опасное занятие в любые времена, — все еще висела передо мной.

— Кого за последние три месяца трахал дядюшка?