Через полтора года Ленечка выправился, окрепфизически и стал радовать Буравковых здоровым аппетитом. Хуже обстояло дело сумственным развитием. Нет, мальчик не был идиотом в медицинском понимании этогослова, просто рос немного странным, очень тихим, незаметным. И он категорическине желал общаться ни с кем из сверстников. «Несадовский ребенок», «мальчик,требующий индивидуального обучения» – вот характеристики, которые получал отвоспитателей и учителей Ленечка. Его пришлось забрать из школы, педагоги ходилик нему приватно, и Леня быстро обогнал по количеству усвоенного материала своихровесников. У Леонида Аркадьевича была огромная библиотека не толькоспециальной, но и популярной литературы – годам к десяти ребенок прочитал все.И еще один нюанс: едва мальчику исполнилось восемь, он заявил, что хочет статькардиологом, потому что слышит, как у людей работает сердце.

Слух у Лени и впрямь был невероятный. ЭвелинаПетровна наняла «внуку» учителя музыки, но никакого усердия к игре на скрипке,пианино или гитаре тот не проявил. Правда, он освоил программу начальноймузыкальной школы, но стать великим исполнителем Ленечке не было суждено.Мальчик мечтал о кардиологии и упорно твердил Эвелине Петровне:

– У каждого человека в груди стучитпо-разному! Ну неужели ты не слышишь?

Она гладила малыша по голове и отвечала:

– Конечно, милый! Вот закончишь школу ипоступишь в медицинский.

Эвелине Петровне, отлично знавшей проблемыЛени, плохо верилось в столь радужную перспективу. Какой там диплом о высшемобразовании, если и с получением школьного аттестата наверняка возникнутсложности? Но не могла же она сказать мальчику: «Ты психически не совсемобычен, не сумеешь беседовать с больными и никогда не сдашь вступительныхэкзаменов».

Полина навещала сына очень редко. Лене никтоне рассказал правду, и он считал Леонида Аркадьевича с Эвелиной Петровнойсвоими родными дедушкой и бабушкой.

– Мама много работает, ей некогда к намприходить, – убеждала Леню Эвелина Петровна.

Пожилой даме не хотелось, чтобы у него возникеще и комплекс брошенного ребенка, хватало других проблем. Но вот уж удивление:Ленечка обожал свою равнодушную мать и готов был броситься за нее в огонь илиотрубить себе руку, если это понадобится для ее счастья.

– Другие родители во всем себе отказывают, –плакала старушка, – вкладывают в деток и душу, и деньги, а в ответ получаютплевки в лицо. А здесь! Если мы покупали пирожные, Ленечка всегда спрашивал: «Амамочке оставили?» Полина для сына была божеством. Даже когда она не приходилана Новый год или на его день рождения, мальчик восклицал: «Бедная мамочка! Онатак устает на работе, не сумела выбраться на праздник!»

Яценко же появлялась у Буравковых отнюдь не сцелью пообщаться с сыном. Нет, она прибегала, чтобы взять денег, которыхтелеведущей, несмотря на растущую популярность, вечно не хватало.

– Она просила в долг, – звенящим голосомрассказывала Эвелина Петровна, – а если Леонид Аркадьевич говорил, что мысейчас не в состоянии ей помочь, моментально заявляла: «Хочу забрать Леонида,думаю отправить его учиться в интернат».

Ясное дело, психотерапевт пугался и находилденьги. Год назад Полина заявилась к Буравковым за очередной мздой. Ей непришло в голову принести сыну хоть карамельку, но Ленечка весь светился отсчастья. Леонида Аркадьевича не было дома. Эвелина Петровна, изображая радость,поила нежеланную гостью чаем. И тут в квартиру вползла соседка Буравковых,Антонина Сергеевна.

– Лина, – прошептала она, держась за грудь, –дай валокордину. Мне плохо, «Скорую» вызвала, а та никак не едет!

– Что случилось? – кинулась к ней хозяйка.

– Сердце… – прошептала соседка и рухнула надиван. – То бьется, то останавливается.

Эвелина Петровна понеслась к аптечке, котораяхранилась в ванной, и стала судорожно рыться в шкафчике. Как назло, капли непопадались на глаза. Когда старушка вернулась в гостиную, Антонина Сергеевна,слегка порозовевшая, сидела в кресле.

– Тебе лучше? Слава богу! – перекрестиласьпожилая дама. – Ох и страху ты нагнала!

– Сама испугалась, – выдавила из себя АнтонинаСергеевна. – Спасибо Лене, он меня спас.

– Как это? – поразилась Эвелина Петровна.

– Не знаю, – призналась соседка. – Сел рядом,палочками постучал… и мотор ровно заработал.

– Я же говорил! У здорового сердце звучиткрасиво – тук-тук-тук, а у больного не так, – начал путано объяснять Леня. – Ноесли постучать, как африканцы делают, – бум-бум-бум… сердце слушается. Оноочень чуткое! Бабуля, я буду врачом! Всех вылечу!

– Уж и не знаю, что сказать, – растеряласьЭвелина Петровна.

– Ты умеешь при помощи звука управлять ритмомсердца? – вдруг заинтересовалась Полина.

– Да, мамочка! – ответил Леня.

– И где ты этому научился? – продолжаларасспросы Яценко.

Леня кинулся к книжным полкам и вытащил томик.

– Мама, смотри: «Народная медицина африканскихплемен». У дедушки много интересного!

Эвелина Петровна во все глаза смотрела навнука. Куда подевались его диковатость и неумение четко излагать мысли? Ленярассуждал, как взрослый человек. Потом пришла ревность. Вон как подростокобожает мать, это для Полины он старается, бабушке книгу не демонстрировал и освоем увлечении не говорил…

А Леня тем временем чирикал веселымворобушком. Он прочитал книгу и очень заинтересовался ею. Оказывается, у рядакоренных племен Африки в деревнях есть особый лекарь. Знахарь обладает чуткимслухом, он улавливает звуковые колебания в человеческом организме. А потомберет деревянные или костяные палочки, начинает постукивать ими в определенномритме, и болезнь отступает. Необъяснимым образом сердце, печень, почки, легкиеначинают работать как часы.

– Я слышу только сердце, – признался Леня. – Иправильно стучать уже умею. Но позанимаюсь еще немного и всему обучусь.Бабушка, можно мне поехать в Африку? Самому мне больше ничему не научиться. Ноя не стану палачом, ты не бойся!

– Кем? – еще сильней изумилась ЭвелинаПетровна.

– Тот африканский врач, когда надо, казнитпреступников, – забегал по комнате всегда тихий Леня. – Постучит в другом ритме– и здоровый умирает. Но я таким не буду заниматься.

– Спаси Господь! – перекрестилась ЭвелинаПетровна. – Но почему умирает только один человек, а не все рядом? Как такоеполучается? И… Чем же ты стучишь?