с ней познакомились? – полюбопытствовал я.

– С Ивой? Она была профессором экономики в университете. Мы с ней время от времени вместе обедали. Мы и раньше были в хороших отношениях, но не близкими подругами. Она и Хеклу знает. Знала и раньше, я хочу сказать. Хекла знает её дольше, чем я. Рейкьявик – маленький город.

– Хекла тоже профессор?

– Нет. Она была психиатром Ивы.

* * *

Как и предсказывала Мэдисон из отдела человеческих ресурсов, на шестидесятой станции собралась небольшая колония неигровых персонажей.

Мы не стали задерживаться на платформе, на которой и без нас уже было тесно. Однако, проходя вдоль платформы, я заметил Мэдисон; она сидела в углу и угрюмо смотрела на нас. Злобная толпа дварфов и гремлинов осыпала её ругательствами и угрозами. Бывшего мужа по имени Род нигде не было видно. Я и не знал, существовал ли он когда-либо.

Когда мы сошли с платформы и вступили в длинный извилистый коридор, который вёл путанице непонятных порталов, из которых можно было попасть на дополнительные платформы, я обратил внимание на одного дварфа, который сидел на земле, съёжившись и низко опустив голову.

Согласно надписи над головой, его звали Тизквик. Кондуктор на манговой линии. Под ним натекла лужа слёз. Хекла перешагнула через него так, как если бы его не было вовсе. Пончик и я остановились. Я опустился на колени. Я знал, что ничего не могу сделать для этого создания, но почувствовал себя обязанным заметить его присутствие – хотя бы на секунду.

– Я прошу прощения, – сказал я. – Не знаю, что тебе пришлось пережить, но тебе было тяжело. Всё закончится через четыре дня, когда рухнет уровень.

«А для тебя всё начнётся сначала», – этого я уже не добавил.

Дварф посмотрел на меня, и меня поразила (как это всегда бывало) искра жизни в его глазах.

– Она никогда настоящей не была, это так? – выговорил он. Слёзы текли по его лицу цвета пыли, оставляя полосы чистой кожи. – Моя девочка не была настоящей. Я ничего не понимаю.

Я положил руку ему на плечо и наклонился к нему.

– Наверное, – проговорил я, – наверное, не понимаешь. Это больно.

Я подумал о том, как Фрэнк Кью убивал людей, чтобы дать шанс своей дочери. Я подумал о своей матери, о том, что сделала она. «Мой подарок тебе на день рождения. Я даю тебе шанс на жизнь. У меня ушло на это много времени, прости».

Они оба безнадёжно ошиблись. Но этому существу пришлось ещё тяжелее. Дварф был обманут, он поверил в нечто, что никогда не было настоящим. И у него не было шанса что-либо поправить.

До этого обмана такие как он убивали таких как я, убивали тысячами. А такие как я подавляли таких как он, сея вокруг всё новое зло. Между тем настоящие преступники сидели зрителями и смеялись.

– Когда-нибудь боль, которую ты испытываешь сейчас, даст всходы, – сказал я.

Кондуктор взглянул на меня снизу вверх. Глаза его блеснули недоумением.

Я выпрямился, оставив беднягу сидеть на месте.

Хекла стояла возле портала и наблюдала за нами.

– У вас разовьётся язва, – предупредила она. – Думайте о том, что в ваших силах, а не о том, что никак от вас не зависит.

Я улыбнулся.

– Сколько обычно люди готовы платить за такой совет?

Она спокойно посмотрела мне в глаза.

– Надо торопиться. Основная толпа гулей будет здесь очень скоро, они уже встречают мобов, вошедших в третью стадию.

Глава 22

– Похоже, что орда гулей задержана на какое-то время на станции семьдесят пять, – проинформировала нас Хекла.

Все мы стояли и смотрели, как Катя формирует себя перед вагоном состава подземки. Я нервозно следил за третьим рельсом, оказавшимся всего в девяти дюймах от нижнего левого угла Кати, приобретавшей вид плуга. Дизайн она разработала сама, консультируясь со мной и с одной из Дочерей, архитектором. Я порекомендовал ей поместить недавно приобретённый слой резины между собой и передней частью паровоза, а также сделать резиновое покрытие для нижнего левого угла, которое не допустит – теоретически – замыкания электрической цепи, если она всё-таки прикоснётся к третьему рельсу. Однако меньше всего нам хотелось испытывать получившуюся конструкцию – защитит или не защитит.

– Но гули неуклонно прибывают, – продолжала Хекла. – Они уже просочились через имеющийся барьер и сейчас быстро приближаются к нам вдоль рельсов. На путях уже сотни трупов. Как правило, они избегают электрифицированной линии, но прикосновения всё-таки случаются, настолько их много. Кто-то прикасается к проводящему рельсу и убивает всех, кто оказывается в непосредственной близости от него. На путях накапливаются горы трупов.

Локомотив поезда багряной линии был таким же, как у большинства поездов подземки. Его передняя поверхность представляла собой сплошное окно. Панель управления была проста, особенно по сравнению с тем, с чем я познакомился на «Кошмарном». Длинная рукоять переключателя дроссельной заслонки да аварийный ручной тормоз плюс несколько лампочек, отмечающих наличие электрических контактов и состояние сцепления вагонов. Я бегло осмотрел второй вагон-локомотив, присоединённый к хвосту состава. Там был предусмотрен подчинённый режим, при котором электричество подавалось к механизму даже в том случае, когда поезд был развёрнут неправильно. Система работала более эффективно, если бы второй локомотив располагался сразу за первым, но и имеющаяся схема обеспечивала вполне удовлетворительную тягу.

Пока не случится неприятность.

Стандартный «метельник» представляет собой простой металлический щит, укреплённый на передней части головного вагона; он предназначается для удаления габаритного мусора с путей. И он вполне успешно удалил бы отдельные трупы, оказавшиеся на рельсах там и сям, но в нашей ситуации было очевидно, что требуется значительно более солидная конструкция.

После не очень продолжительного обсуждения мы сошлись на том, что традиционный клиновидный метельник нас не устроит. Кате предстояло соорудить приспособление, которое сочетало бы радиатор автомобиля с ковшом бульдозера.

– Принцип действия плуга очень прост, – сказал я. – Трудность в том, что туннель узкий, и сбрасывать посторонние предметы просто некуда. Здесь ситуация не та, что на линии «Кошмарного», где между поездом и стенами туннеля есть неширокий, но всё-таки промежуток. Если бы не теснота, мы бы управились и с клиновидной конструкцией. Но такая труба забьётся так же неизбежно, как и канализационная.

– Задача, – согласилась Хекла.

– Поэтому мы разработали модель «шашлык».

– Катя, – заговорил я, желая обратиться к ней по-человечески и при этом не различая, где находится её голова, – расширьте ещё чуть-чуть нижнюю часть черпака. Вот так. Чёрт, было бы у меня время, я бы надстроил вас вагонными колёсами. Очень постарайтесь не зацепиться за землю. Если чиркнете по земле, то сорвётесь с