– И что нам делать? Дать ему превратиться или…

Снаружи слышались музыка и веселая болтовня.

А они решали, убить ли им друга, который стал монстром.

Каспию было неловко, что он все это время молчал, но он действительно не знал, что делать. Они не были с Уорреном друзьями… Их отношения были натянутыми. Они подозревали друг друга и открыто недолюбливали. Возможно, только Хейзер знала Уоррена еще меньше.

В боковом кармане пиджака он нащупал что-то тяжелое. Каспий с недоумением оглядел конверт с буквой «К» вместо адреса.

– Это от Уоррена! Он дал мне такое же! – Нетерпеливые руки Ивейн потянулись к конверту, но Каспий прижал его к себе, потому что на нем было написано: «Не показывай это Ивейн! И Селене тоже!» Внутри оказались ключи от машины.

Скорее всего, Уоррен передал конверт, когда обнял Каспия.

– Что там? – спросила Селена, которая благодаря Хейзер успокоилась и лишь тихо всхлипывала.

Каспий быстро пробежался взглядом по строчкам, после чего произнес:

– Я знаю, где его найти.

И стремительно выскочил из здания.

Для них выпускной закончился.

Уоррен

Теперь Уоррену было совсем не страшно ночью в заповеднике. Отныне сырая земля, покрытая мхом, – его мягкий ковер, а высокие корабельные сосны – стены его нового дома. Он слышал жизнь леса, видел и чувствовал ее.

На языке остался вкус ее крови и плоти, вязкий и сладкий, ласкающий каждый рецептор, заполняющий рот слюной. Хотелось продолжить трапезу, услышать хруст кости и вонзить зубы поглубже.

Боль скрутила позвоночник, растянула каждую мышцу до звона, заставила скелет вибрировать. Его тело и сознание объединились против него.

То голод, то боль, то желание вонзить во что-то зубы, то горький детский плач. Будто две сущности грызли друг друга и никак не могли определить, кто сильнее.

Когда он не думал о человеческом мясе, хрящах и сухожилиях, он думал о маме, о том, как хотел бы увидеть ее в последний раз, чтобы она укачивала его на руках, как ребенка, чтобы рядом сидел папа и говорил, что он боец, что он справится.

Уоррен не плакал – он ревел.

Он думал о вечерах у Томаса за видеоиграми, о запахе волос Селены, думал об Ивейн, как она шутила, когда ее чуть не убили. Он думал о Мунсайде, о феях, которых мечтал увидеть, обо всем потаенном мире, который открылся ему. Нет, не ему, а монстру, который пришел на его место.

Он думал о будущем, которое никогда не наступит.

Уоррен уткнулся лицом в холодную землю и кричал от боли и сожаления.

Он видел их, слышал их бег и ускоренное дыхание, своих друзей, способных заполнить пустоту внутри него.

– Уоррен!

Это Ивейн, она всегда шла впереди. Подол ее белого платья был черным от грязи. Как обычно, полна решимости спасти его.

Каспий схватил ее за локоть, и Уоррен облегченно улыбнулся, прежде чем снова скорчиться от боли. Он не был уверен, что инкуб придет.

А вот и Хейзер, с которой он практически не был знаком, но всегда считал классной. Жаль, что им не представилось случая подружиться.

И Томас, его лучший друг, единственный, кто знал все с самого начала, поддерживал его, был с ним до конца.

Селена, обманувшая его, но лишь потому, что сильно любила. Он всегда поражался тому, что такая красивая девушка, как Селена Хиллс, нашла в нем, заурядном ботанике. Да, она воспользовалась им, но… так ли это важно? Она была лучшей.

Ивейн была готова кинуться к нему. Несмотря на то что он укусил ее, что он явно уже не тот Уоррен, но ей было плевать, она рвалась к нему.

Он видел их, сочное мясо, способное заполнить вечную пустоту внутри него.

И видел его, стоящего в тени и молчаливо смотрящего директора школы с черными крыльями.

– Мы исправим! Сделаем! Уоррен! – кричала Ивейн. У Томаса глаза были на мокром месте, но он упрямо смотрел на Уоррена, поддерживал до конца.

– Мы можем сделать, как Корнелиус тогда… Можем… – Голос Ивейн дрожал.

Селена пыталась сделать пару шагов навстречу, но Уоррен кричал уже не своим голосом:

– Не подходи, пожалуйста!

Если бы не боль в каждой клеточке, он бы уже кинулся на них.

– Уоррен! Уоррен… – шептала Селена, – прости меня. Я… люблю тебя.

Она уже смирилась, она уже все поняла, только Ивейн была не готова смириться.

– Не говори так! Мы не прощаемся!

– Я… – не выдержал Томас и все-таки прикрыл лицо ладонью. Плечи его тряслись. – Я… знал с самого начала, но даже сейчас не верю… Я не знаю, как без тебя жить. Я…

– Нет! Томас! Нет! Это не конец! – Ивейн стояла на своем и не желала ничего понимать.

– Я тебя почти не знаю, – даже Хейзер подала голос, – но ты клевый. Мне жаль, что мы мало общались.

Уоррен попытался рассмеяться и встать с земли. Он хотел попрощаться как нормальный человек: стоя.

– Спа… – из горла вырвался глухой рык, – …сибо.

Уоррен выжидающе посмотрел на Каспия.

Ивейн согнулась пополам в беззвучном рыдании.

Каспий достал из-за пазухи револьвер, который Уоррен спрятал в бардачке автомобиля, и направил на него.

Лицо Уоррена стало человечным и понимающим, не искаженным ни голодом, ни физической болью.

В этот момент он даже казался умиротворенным.

– Скажешь что-нибудь?

Он все-таки рассмеялся.

– Команда «Спасите Уоррена»… Вы это сделали.

Рука Каспия едва заметно дрожала, он кусал губы.

Уоррен выдавил из себя последние слова.

– Теперь спасите Мунсайд.

Послышался выстрел.

Шлеп. Тело Уоррена упало на землю.

Вой. Ивейн не успела с ним попрощаться.

Грохот. Обвалились стены хижины.

Хлоп. Крылья Самаэля укрыли Уоррена.

Кави

Воздух трещал от предстоящей грозы. Не той грозы с молниями и тучами, а другой, мистической. Он чувствовал ее приближение кожей, спихивая все на пресловутую паранойю. Ведь за хорошим вечером должна следовать кошмарная ночь. Это была нерушимая аксиома в его жизни. За что-то хорошее должна быть расплата.

Он думал о девочке в белом. Сейчас у нее выпускной, и какой-нибудь мальчик кружил ее в танце, пытался поцеловать, может быть, что-то большее…

Кружка в его руках разлетелась на тысячи осколков, и Кави удивленно уставился на свои ладони. Мысль о каком-то абстрактном мальчике вызвала ярость.

Тот странный человек был прав. Нельзя было подходить к ней.