Таким образом, сейчас я совершал форменную глупость.

Но что еще оставалось? Не вести же на штурм поместья половину клана и Псов дядюшки Витара в придачу по подозрению, выстроенному на основании одного крохотного обломка сургуча.

Проведем разведку, а там видно будет, сражаться или отступать.

Как там Джад говаривал?

«Тигра можно ловить по-всякому. Хитрые бросают приманку, удачливые – роют охотничью яму, храбрые собирают слуг и устраивают облаву… и только ты, Сет, подбегаешь сзади и с торжествующим воплем хватаешь за хвост».

Отчасти он прав – я не силен в стратегии.

Моя самая сильная сторона – импровизация, да и тут я особо не мудрствую, руководствуясь нехитрым принципом: если дело дошло до драки, надо схватить самое тяжелое, что попадет по руку, и стукнуть по самому больному, что углядишь у врага.

А если не получилось – повторить пару дюжин раз.

Ладно, будь что будет. Посмотрим, чего стоят фронтирские тигры.

На всякий случай я отбросил край подбитого мехом плаща, освобождая рукоять шпаги, и тяжело зашагал в сторону дома, нарочито позвякивая арсеналом. Если здесь подготовлена ловушка, скрываться нет никакого смысла.

Двор немедленно наполнился движением. Человеческие фигуры, плохо различимые в поздних сумерках, стали появляться одна за другой, выскальзывая из укрытых густыми тенями углов и закоулков, точно страшилы из детских кошмаров. Одна, вторая, третья, полдюжины, десяток…

По мере того как расстояние меж нами сокращалась, становилось очевидно – все это обычная челядь. Слуги, садовник, грум, кажись, а вот служанка в белом переднике, плотник с запутавшимися в волосах стружками, пара подручных…

Ни один из простолюдинов не потрудился затеплить фонарь или прихватить с собой свечу. Ни один не попытался броситься вперед и услужить посетителю при шпаге и шляпе. Они просто выползали из укромных уголков, где таились все это время, словно ночные хищники, и теперь стекались к слабо освещенному пятачку двора перед парадным крыльцом – над ним одиноко покачивался тусклый масляный фонарь.

В движениях смертных чувствовалась какая-то неестественная похожесть, будто люди вдруг принялись ловко копировать и передразнивать друг друга. Нечто подобное я прежде видел в движениях Близнецов, которые иногда вели себя точно один человек, воплощенный в двух телах.

Многие слуги фон Туска были легко одеты, а одна из женщин шла, подоткнув юбки, обнажавшие дебелые толстые ляжки, – как будто ее только что оторвали от стирки или мытья полов. К ночи стало довольно холодно, от дыхания валил густой пар, но голоногой служанке, да и прочей компании мороз, похоже, не доставлял особого неудобства.

В виске закололо, тоненько и остро. Верный признак присутствия если не сильной магической ауры, то создания, имеющего сверхъестественное происхождение.

Что здесь творится? Что с этими людьми?

Ментальный контроль? Хитрый морок? Гипнотическое воздействие?

Я остановился напротив маленькой толпы перед крыльцом. Широко расставил ноги и воинственно набычился: положил руку на эфес шпаги и недобро сузил глаза, принимая вид свирепый и безжалостный.

Обычно это производило эффект, но только не сейчас. Они спокойно смотрели на меня, и хоть бы у одного мускул на лице дернулся!

Из тех слуг, что были в шапках, никто не потрудился обнажить голову. Никто также не попытался почтительно поклониться или, на худой конец, склонить голову. Они просто стояли, сгрудившись, преграждая путь к крыльцу, и не обнаруживали никакого желания расступиться, чтобы пропустить в дом.

И ни один не побежал внутрь, чтобы предупредить хозяина о визите позднего гостя – несомненно из числа благородных, судя по костюму, осанке и оружию.

– Совсем страх потеряли, чернь? – проревел я, обводя смертных тяжелым взглядом. – Где ваш господин?!

– Недобрый вечер, Сет, – раздался голос из толпы.

Вперед шагнул один из слуг – тот самый ливрейный лакей, что накануне утром выхлопотал себе зуботычину. Прочая челядь чуть колыхнулась, пропуская его, и тут же вновь сомкнула нестройные ряды.

– Где твоя интуиция, охотник? Твое знаменитое чутье на опасность?

В голосе лакея звучало неприкрытое торжество, как у человека, долгое время копившего обиду, вынашивавшего план мести и оказавшегося в шаге от его воплощения.

– Ты все еще ничего не смекнул? Или просто делаешь вид, будто ничего не понимаешь, а?

Из дома вышли еще несколько человек, спустились по парадному крыльцу и влились в людскую массу передо мной. Среди них обнаружились персонажи, уже совершенно неуместные в поместье нобиля, пусть даже он прибыл из Фронтира и потому малость диковат. Молодец-красильщик в цеховой куртке, густо размалеванная уличная девица, кряжистая круглая баба, похожая на базарную торговку…

Они выглядели абсолютно по-разному, но в движениях сквозили все те же удивительные схожесть и слаженность.

Точно муравьи, решающие одну задачу.

И одно и то же выражение на всех лицах – затаенное предвкушение триумфа.

Делать вид, что ничего не понятно, было уже глупо.

– Ты… одно, – медленно проговорил я.

– Правильно, – две дюжины ртов произнесли-выдохнули одновременно.

Затем снова заговорило существо, изображавшее ливрейного лакея:

– Было несложно сообразить, Сет. Даже для тебя. Но сообразил ли ты, кто я?

– Что с бароном фон Туском?

Я проигнорировал вопрос, выигрывая время, чтобы лучше оценить ситуацию.

Создание, разделившее себя на множество сущностей, безусловно, представляло определенную опасность, но я пока не ощущал такой уж большой угрозы. Поодиночке эти… оболочки представляли собой всего лишь человеческие тела – уязвимые, смертные, а главное – безоружные. Ни у кого, за исключением плотника, сжимавшего в руке топор, я не углядел чего-то, что можно было бы пустить в ход.

Большая ошибка с их… его стороны.

Даже если мне будет не по силам просто разметать эту толпу, имея при себе целый арсенал, отбиться от них не составит большого труда. Так столетия назад закованные в броню рыцари поодиночке разгоняли целые оравы взбунтовавшихся селян.

– Фу! – фыркнул лжелакей. – Где же твоя хваленая проницательность, Сет? По мне, так было очень весело отправить в качестве просителя самого барона, напялив на него ливрею слуги. Смертные так уморительно носятся со своими титулами и регалиями, но стоит стянуть костюм – и господина не отличить от серва! Ты ведь не отличил, а?

Я беззвучно выругался.

Козни Вельзевула!

Это для глупой потусторонней твари все смертные одинаковы, а уж мне-то при встрече с фон Туском должны были броситься в глаза мелкие странности. Почему я не обратил внимания, что ливрея явно с чужого плеча – висит мешком? Почему не заметил чистеньких, ухоженных рук и того, что лицо – гладкое и холеное?