Ненавидела себя в эти моменты — свою зависимость от него; то, как он отвергал все её убеждения; то, как всё её тело реагировало на него так. Она презирала это. Ей нужно было возненавидеть себя за то, что она хотела его так сильно, что ей было на всё плевать.

Но она не могла этого отрицать. Её тело не стало бы этого отрицать. Дело в том, что она знала, что он уже слишком глубоко проник в неё, чтобы она когда-нибудь смогла забыть его.

И когда она почувствовала его эрекцию у своего лона, она выдержала его взгляд.

Но он не двинулся с места.

— Это, моя прекрасная серрин, и есть самоконтроль, — заявил он. — Десятилетия практики отточили его настолько, что даже сейчас я могу отступить от той, какая ты сейчас. Ночью из-за тебя я чуть не потерял контроль над собой. Ты единственная, кто когда-либо довёл меня до этого. Этого больше не повторится.

Он легко, мимолетно поцеловал её в губы, а затем отстраниться, оторвавшись от её пристального взгляда.

Не говоря больше ни слова, он повернулся к ней спиной, застегнул брюки и направился через комнату к лестнице.

ГЛАВА 26

Они возвращались в клуб в молчании.

Лейла обхватила себя руками, но это никак не помогло защититься от ветра.

На них устремилось несколько пристальных взглядов, но ни один не задержался надолго. Калеб, казалось, даже не заметил этого, хотя она не сомневалась, что он всё подмечал. Его взгляд был отстранённым с тех пор, как они вышли из того дома, но никогда ещё она не чувствовала себя более защищенной от тёмного мира, по которому они шли. Каким бы молчаливым он ни был, с задумчивым взглядом, она знала, что он знает о ней больше, чем когда-либо, как и она о нём.

На этот раз он не держал её за руку, когда вёл обратно в клуб. Он заставлял себя дистанцироваться от неё, и этот поступок открывал ей более чем достаточно.

Он ненавидел её за то, что она разоблачила его слабость. Презирал её за то, что она разрушила иллюзию, которую он так идеально создал.

Они прошли по потайным ходам, которые вели обратно в пентхаус, в его покои.

В библиотеке было холодно и пусто. Каминная решетка теперь уже была безжизненна. Лейла посмотрела в темноту за окном, тишина за его пределами усиливала её напряжение.

Он направился в свою спальню, его продолжающееся молчание было тягучим и нежеланным спутником, пока Лейла стояла в центре комнаты, наблюдая, как он исчезает в ванной комнате.

Никогда ещё чувство изоляции не охватывало её так сильно. Никогда ещё у неё не было такого сильного желания быть с кем-то рядом. Даже когда он был всего лишь в соседней комнате, ей до боли хотелось быть рядом с ним. Ей нужна была эта последняя попытка. Эта последняя попытка заставить его захотеть её настолько, чтобы отложить свои планы, ровно настолько, чтобы дать ей больше времени найти способ справиться с этим.

Но больше всего на свете ей нужно было знать, права ли она — раскололась ли затвердевшая оболочка. Если бы снова появился проблеск надежды на то, что в нём есть что-то, к чему она могла бы обратиться.

Услышав шум воды в душе, она переступила порог.

Она встала лицом к матовому стеклу. Его обнажённое тело было скрыто за ним, он стоял спиной к ней, упёршись руками в кафельную стену.

Она скинула босоножки, слушая, как вода стекает с его тела на поддон душа. Она закрыла за собой дверь в ванную комнату, отгородившись от внешнего мира, прежде чем нерешительно остановилась у входа в душевую кабину.

Она медленно обвела взглядом его обнаженное тело, впитывая каждый сантиметр его гибкого мужского совершенства, а струи душа стекали на него подобно ливню, очищая его безупречную кожу.

И когда она встретилась с ним взглядом, его глаза сказали всё — прозрачное, невысказанное приглашение.

Она вошла внутрь, но не под брызги, ловя туман ливня, когда он повернулся к ней лицом. Несмотря на его наготу, она не могла отвести глаза от проницательного взгляда зелёных глаз, смаргивающих капельки с блестящих чёрных ресниц.

Он протянул руку, чтобы уменьшить мощность распыления воды до мягкого, но эффективного тумана, отчего её кожу начало покалывать от тепла, когда она вошла под поток.

Она неуверенно протянула руку и прикоснулась к татуировке на его груди, пальцами обвела контур свернутого хвоста, который тянулся до его шеи, прежде чем скользнула дальше и коснулась его красивых губ — губ, уже пропитанных соблазнительной влагой.

Он мгновенно взял в рот её большой палец, слегка пососал его, прежде чем нежно провёл пальцами по ранкам, которые оставил у неё на шее. Он провёл большим пальцем по каждой из них по очереди, а затем нежно взял её за подбородок. Большим пальцем скользнул по её влажным губам и потом приник своим ртом к ней.

Она встретила его на полпути, влечение к нему было всепоглощающим, не было ни воли, ни борьбы, чтобы отрицать желаемое.

Он нежно, но властно раздвинул её губы, нежно и исследующе заскользил языком по её губам. Она не могла удержаться и поцеловала его в ответ. Он попробовал её на вкус и ласкал каждый дюйм её рта. Он обхватил её затылок и углубил поцелуй.

Лейла прижала ладони к его крепким плечам. Он толкнул её кафельной стене, поднял её запястья и положил их по обе стороны от её головы, тем временем целуя ещё глубже. Его эрекция упиралась в её мокрое платье.

Возбуждение быстро захлестнуло её, потребность ощутить его внутри переполняла её. Постепенно всё вокруг них, казалось, исчезало, пока всё, что она могла видеть, был он; а не вампир. И она смогла признать влечение и принять его, своё страстное желание, жажду быть с ним ближе, чтобы он прикасался к ней, обнимал её, был внутри неё — перспектива более нежного секса, более интимного секса, соблазн сам по себе. Она хотела эту его часть. Она нуждалась в этой его части. Она знала, что если он сможет заставить себя сделать это, то это будет всё, что ей нужно. Потому что она знала, что тот Калеб, который существовал раньше, тот Калеб, который частично существовал до сих пор, был верным, преданным и защищающим Калебом.

Вне всякого определения и оправдания, она влюбилась в него.

Он стоял обнажённый, его кожа была очищена от налёта Блэкторна, а красивые зеленые глаза были