покровительственно. Ты сказал мне, что что-то почувствовал, и я тебе верю.

— Да, потому что я жестокий, Лейла, а не бессердечный. Но это не про нас. Это никогда не было о нас. Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Так не должно было быть.

— И ты занимался любовью со всеми своими серринскими жертвами, да? Ты не мог бы сделать это более личным.

— Я никогда не давал тебе никаких обещаний. Ты знаешь, кто я такой. Я не несу ответственности за то, что ты хочешь, чтобы я был тем, кем я не являюсь.

Её сердце пропустило удар. Он подошел к ней, и Лейла не могла отвести от него глаз.

Если бы только она могла заглушить свои чувства так же легко, как потеряла чувствительность в пальцах рук и ног, стоя там. Если бы только она могла действовать с такой же холодностью, как Калеб, отстраниться ради своего дела.

Но она должна была попробовать всё, что в её силах. Всё что угодно.

— Есть и другие способы.

— Множество способов, верно?

— Я же говорила тебе. Я предупреждала тебя. Приход Трайяна к власти приведёт не только к падению людей, Калеб; это будет падением и вампиров тоже. Так диктуют пророчества. Это секрет, который представители Высшего Ордена хранят при себе. Они достаточно самонадеянны, чтобы думать, что смогут найти выход из этого, точно так же, как и ты.

— Отличная тактика.

— Это не тактика, это правда. У меня много пророчеств в книгах моего деда. Но только я могу получить к ним доступ. Дай мне время. Неделю. Самое большее, две недели. Я найду другие способы, лучшие способы. Эти пророчества не что иное, как разрушительные. Ты должен мне поверить.

— И почему я должен верить всему, что исходит из этих серринских уст?

— Потому что я пытаюсь спасти нас всех, Калеб, — сказала она, подходя на шаг ближе, и правда ранила её глубже, чем она когда-либо считала возможным. — Я знаю, ты этого не видишь, но я вижу.

Его глаза слегка сузились.

— Почему?

— Из-за тебя. Из-за того, что я увидела в тебе. Потому что я верю, что ты можешь поступать правильно. Я знаю о пророчествах. Я знаю кое-что… то, чего не знает ваш вид. Я знаю, какой жестокий убийца Трайян. Я знаю, насколько он эгоистичен и жесток. Я знаю, какое разрушение он принесёт. Это не ты, Калеб. Я знаю, почему ты отстранился в душе. Я знаю, ты боишься того, что я заставляю тебя чувствовать. Я знаю, ты ненавидишь это. Я поверила тебе, когда ты сказал, что чувствуешь ко мне что-то, и именно к этому я сейчас взываю.

— И какое это имеет значение? Я всё также буду жить со своим решением, среди своих решений, когда тебя уже давно не будет. Когда у меня больше не будет тебя достаточно близко, чтобы напомнить мне, почему я колебался.

У неё пересохло в горле, когда он сократил расстояние между ними. От его близости у неё внутри всё перевернулось, аромат его лосьона после бритья смешался с запахом дыма и алкоголя. И она вернулась в тот первый момент, когда увидела его — когда он прижал её к дивану в гостиной. Когда где-то глубоко внутри она поняла, что не собирается уходить от этого мужчины.

— Мы найдём способ.

— Это невозможно, Лейла. Я и ты — нам не суждено быть вместе. У нас не будет счастливого конца. Мы не созданы такими, — приподняв, он нежно откинул назад её волосы. — Я уже принял решение. Я не могу выбрать тебя. Ты дала мне все основания для этого, но этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Часть меня хотела бы, чтобы этого хватило. Но речь идёт о том, чтобы делать то, что правильно, а чтобы сделать то, что правильно, нужно идти на жертвы. И если я не сделаю этого сейчас, Фейнит всё равно вернётся сюда и заберёт тебя у меня, — сказал он. — Между нами всё закончится по моему, а не по её. Я достаточно сострадателен, чтобы сделать это. Это то, чем я обязан тебе.

— Из принципа или потому, что тебе это так важно?

Он на мгновение задержал на ней взгляд, что-то в глубине его задумчивых глаз смягчилось, но он не ответил ей.

— Она сказала тебе сделать это сегодня вечером? — настаивала Лейла.

— Она ничего обо мне не знает.

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Это правда.

— Она поймёт, когда найдёт меня мёртвой. Или нас обоих. Вот почему ты чувствуешь себя под давлением, не так ли? Из-за неё?

— Нет смысла откладывать. Это просто оттягивает неизбежное.

— Просто признай, что она до сих пор дёргает тебя за ниточки.

— Однажды она это сделала. Больше никогда.

— Правда? Что ж, я просто хотела бы, чтобы ты был так же невосприимчив к ней, как ты, очевидно, невосприимчив ко мне.

— Опять эта ревность, — сказал он. — Ты так и не научилась до конца отстраняться, не так ли?

— Ты имеешь в виду, забыть о моей человечности.

— Человечность это чересчур необъективное понятие.

— Не с моего места.

Снова пошёл дождь, забарабанив по стеклянной крыше, разбиваясь о стены и заслоняя вид за её пределами.

На мгновение она задумалась, будет ли иметь значение, если она расскажет ему, что на самом деле чувствует. Если он отвернётся от всего этого, отпустит её и её сестёр.

Но если бы у него было хоть какое-то намерение передумать, он бы уже искал все возможные причины — перебирал бы все варианты, которые она ему предлагала.

— Ты сделаешь это, и тебе уже ничего не искупить.

Его зелёные глаза сузились, впиваясь в неё глубоким взглядом.

— Я всегда была безнадёжным, Лейла. Я думал, ты уже с этим смирилась.

Но это было не так. В нём было что-то хорошее. Где-то глубоко спрятано — где-то, что она только начала раскрывать. Двух дней было недостаточно. Того короткого времени, что оставалось у них до того, как он начнёт действовать, могло оказаться недостаточно, но она должна была сделать последнюю попытку.

— Ещё один день, Калеб. Ты можешь снова отложить завершение. Дай нам ещё только один день.

Он накрыл её руку своей прохладной ладонью. Но вместо того, чтобы притянуть её к себе, он повёл её вниз по ступенькам к кровати.

— Калеб, я знаю, ты имел в виду то, что сказал. Не делай этого.

Он поднял одну из роз со ступеньки и передал её ей.

— Мне всегда казалось ироничным, что тот самый цветок, который