– Да я и симку выбросил…

Рядом медленно стала подъезжать «Газель» с фургоном. Водитель крутил головой, глядя в зеркало заднего вида, и очень осторожно сдавал и сдавал назад, чтобы не задеть другие машины. Тужилкин просительно смотрел на своего собеседника. Тот крутил телефон в руках, что-то прикидывая и ворча на то, что угораздило же его связаться с Лехой. Неожиданно обе двери «уазика» распахнулись. Тужилкин и Жгут опешили, поняв, что их машину заблокировали «Газелью», и теперь никто со стороны не видит, что здесь творится. На обоих было наставлено оружие.

– Спокойно и без резких движений! – приказал молодой человек с пистолетом. – Уголовный розыск!

Водитель тут же вышвырнул телефон, который держал в руке, под ноги полицейским, но Попков только укоризненно покачал головой:

– Зачем же так-то с дорогой вещью обращаться?

– Ничего не знаю, не было у меня ничего! Не докажете! Где понятые? Полицейский произвол! Да я в прокуратуру буду на вас жаловаться!

В Управлении их развели по разным кабинетам. Попков сидел за столом и смотрел на небритого мужчину, который старательно отводил глаза и всячески пытался всем своим видом показать презрение и негодование. Выждав паузу, оперативник достал бланк и начал его заполнять:

– Итак, ваша фамилия, имя и отчество, гражданин?

– У вас мои документы на столе! Читать не умеете?

– Послушайте, Жгут Николай Петрович, – отложил Попков авторучку, – у меня терпение, конечно, железное, но не безразмерное. Если вы полагаете, что нам нечем заняться, и мы вот так просто подходим и задерживаем всех, кого ни попадя, то вы ребенок малый. Когда вы выбросили телефон, у вас была вполне определенная цель избежать неприятностей из-за него. Значит, вы…

– Ничего не знаю, не было у меня никакого телефона, а Ленька все врет!

– Это понятно, – засмеялся Попков. – Обычное дело. Только предупрежу сразу, что на телефоне и ваши пальцы остались, и пальцы Тужилкина. Это первое! Второе, мы Тужилкина вели от самого лесопарка по геолокации. Там же он и сим-карту выбросил, но ее нашла служебная собака. И третье, самое неприятное: вы не знаете, где Тужилкин взял этот телефон. Так что решайте прямо сейчас и прямо здесь: либо вы подозреваемый вместе с Леонидом Тужилкиным, либо вы случайно оказались в этой грязной истории, и я вас квалифицирую как свидетеля. А пока вы думаете, как себя повести, ответьте, зачем он вам этот телефон принес? Не Иванову, не Петрову, не Сидорову, а именно вам – Николаю Жгуту? Вы ему заказывали такой телефон, велели украсть? Или вы заказывали именно этот телефон, принадлежащий конкретному человеку? Не дожидайтесь результатов экспертизы, не заставляйте прижимать вас к стене. Тогда вам сложнее будет выпутываться, если все будет основано не на ваших чистосердечных признаниях, а на наших вам доказательствах.

– Не знаю ничего! – буркнул Жгут. – Не ко мне вопросы. Следили за Ленькой, вот и следите, а меня не впутывайте. Хвалился он мне новым телефоном, ничего не знаю.

– Ну да, удобная позиция, – кивнул Попков. – Тогда слушайте меня, гражданин Жгут, сторонник удобных позиций и желания ни во что не вмешиваться, типа, моя хата с краю, я ничего не знаю. Так вот! Тужилкин вытащил этот телефон из кармана умирающего человека, истекающего в лесу кровью! Вытащил, как последний мародер, и убежал вам его продавать. И я не знаю еще, он убил того человека или нет. Оставление это человека в беспомощном состоянии или убийство.

– Да не знаю я правда ничего, – со злостью бросил Жгут и стиснул руки в кулаки. – Этот урод денег мне должен. А денег у него нет. Вот и тащит всякую дрянь, которую я могу вместо денег у него взять. Не знал я, что он так поступил! Не знал, что он вообще на такое способен.

– Конечно, – тихо ответил Попков и снова взял ручку. – У Тужилкина никогда столько денег не было, чтобы купить себе такой смартфон. Вы это прекрасно знаете. И понимаете, что он его не нашел, а, как минимум, украл. И думали, брать или не брать. Формально вы свидетель, а по сути… вы соучастник, попустительством своим соучастник… Но об этом вам только ваша совесть может сказать.

Капитан Савельев приехал в Управление, когда обоих задержанных вели вниз, в камеры изолятора временного содержания. Жгут шел хмурый и ни на кого не поднимал глаз. Смотрел на носки своих ботинок и зло играл желваками. А вот Тужилкин, наоборот, бегал глазами, заискивающе заглядывал всем в лица. Лицо у парня пошло красными пятнами, а пальцы рук дрожали.

Савельев вошел в кабинет и кивнул на дверь:

– Ну что? При делах ребята?

– Нет, вряд ли, – отрицательно мотнул головой Молчан. – Будем еще работать. Тужилкина надо крутить и на другие кражи. Видно, что парень мутный, но даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что он не убивал Возницина. Да и крови на нем ни капли. Мы миллиметр за миллиметром с прибором по нему прошли. Не светится нигде. Ни намека. А он бы обязательно хоть немного, но где-то испачкался бы, если бы инсценировкой занимался и вены резал бы. У тебя что?

– Сим-карта принадлежит Возницину. Я сразу проверил и Льву Ивановичу позвонил. А пока бумаги оформляли, пока подписывал кинологам, прочитал, что было на симке. А там… Предсмертное послание. Кажется, Возницин все же сам лишил себя жизни. И эсэмэску написал, прежде чем вены вскрыть. Вот, смотрите.

Савельев протянул Гурову свой смартфон. На экране виднелся текст смс-сообщения:

Простите, девочки!

Я убил вас и не могу больше с этим жить. Я убивал вас одну за другой. Я не должен больше нести смерть. Мне лучше умереть самому. Если вы меня там встретите, простите ли вы меня? Я так больше не могу жить, не хочу!

– Час от часу не легче, – проворчал Молчан. – «Я убивал вас»!

– Я тоже надеюсь, что это аллегория, – вздохнул Гуров, – что это он употребил в иносказательном смысле, что его поведение послужило причиной смерти и первой жены, и дочери, и падчерицы.

– А если нет? – спросил Савельев, глядя то на Гурова, то на Молчана. – И вы еще не спросили, на какой номер он отправил это сообщение. Тогда я вам сам скажу. Письмо отправлено на номер телефона, который принадлежит Алисе Коноваловой. Надеюсь, никакой мистики в этом нет.

– Нет, это, конечно же, не мистика, – отозвался Гуров, вставая и подходя к окну. – Вина перед дочерью у него подсознательно на первом месте. Жена хоть и близкий человек, но не родной по крови. Она сама выбирала свой путь и манеру поведения. Из-за него? Да! Но она сама стала пить, сама опустилась до такого состояния. Ольга – при всей к ней любви, она ведь тоже не родная ему по крови. И любил он ее по-своему, из любви к ее матери. Знаете, как это бывает: если тебе мил человек, то и все, что ему принадлежит и к нему относится, тоже мило. А вот самая настоящая его боль, пусть и на уровне подсознания, – именно Алиса. Родная дочь осталась без него, потом без матери и погибла.

– Вы думаете, что подозрения с Возницина можно снять? – спросил Молчан.

– Нет, конечно. Надо проверять его алиби в день смерти девочек, надо ждать, когда он поправится, и допрашивать его. И, черт возьми, надо наконец найти Большакова! Он что, скрылся?