– Смотрите, Лев Иванович, тут почти всюду пыль или паутина. Обычное дело, если даже месяц не заходишь в гараж. Надо присмотреться и найти то место, где пыли меньше или совсем нет, где нет паутины.

Такое место нашлось довольно быстро. Старенький невысокий двустворчатый шкаф у дальней стены не открывался очень давно. Это было видно по слою пыли на его ручках. Над шкафом и между шкафом и стеной тоже была паутина, но в одном месте ее слой был нарушен. Гуров подозвал участкового и понятых, которых тот привел для осмотра.

– Видите? – спросил он, показывая на стену. Затем заглянул в щель и посветил фонариком от телефона: – Там что-то есть. Я попробую просунуть туда руку.

Через несколько секунд Лев вытянул свернутый сине-красный пакет, в котором находилось что-то мягкое. Участковый и понятые смотрели с интересом, мать Большакова – со страхом. Лев с удовольствием бы избавил несчастную женщину от необходимости смотреть, но, увы, она хозяйка гаража, потому и ее пришлось привлекать к осмотру. Натянув тонкую хирургическую перчатку, Гуров развернул пакет и вытянул оттуда женские колготки со следами крови, а потом тонкую летнюю женскую куртку, тоже со следами крови. Марина Васильевна со стоном повалилась на подогнувшихся ногах, и если бы ее не подхватил Попков, она рухнула бы на пыльный цементный пол.

Большаков сидел на стуле, сжав пальцы рук, сплетенные в замок. Он хмурился и старательно смотрел в пол перед собой. Пока Молчан увещевал его и требовал рассказать, что же произошло в лесу, парень не издал ни звука. Он просто молчал.

– Ладно, – вздохнул Гуров. – Наши пустые слова для тебя ничего не значат, тогда давай говорить будем языком фактов, улик и доказательств. Знаешь, Олег, вот твоя мама нам поверила, она знает, что мы не хотим именно тебя в тюрьму посадить, она понимает, что важна правда, важно узнать причину смерти девушек. Вот что главнее всего. Истина, понимаешь? Истина!

Большаков молчал, будто и не слышал полковника. Тогда Гуров кивнул Молчану, подполковник вытащил из выдвижного ящика прозрачный пакет и бросил его на стол прямо перед Большаковым. Тот поднял глаза, и стало видно, что он испугался. Перед ним лежал красно-синий пакет, в котором он принес 23 мая окровавленную женскую одежду.

– Давай разговаривать по-другому, – произнес Молчан. – Вот с этим пакетом ты пришел домой в день гибели Алисы Коноваловой. Ты сразу взял ключи от гаража и ушел. Пакет ты спрятал за старым шкафом в гараже, сунув его между задней стенкой шкафа и стеной гаража. Первая серьезная улика – ты хотел все это спрятать! Вторая. В пакете лежали женские колготки телесного цвета со следами человеческой крови. И еще светло-голубая женская летняя тонкая курточка, тоже со следами крови. Учитывая, что тебя видели в лесопарке и 23-го, и 24-го, мы можем предположить, что пакет ты принес оттуда. 24-го тебя видели спешащим за Алисой Коноваловой, да ты и сам это признал. И признал, что видел ее в крови, когда девушку нашли грибники. Мертвую. А вот откуда взялся пакет 23 мая?

– 23 мая убита Ольга Марченко, – напомнил Гуров и подошел к парню вплотную. – Вот и помоги нам разгадать загадку. Откуда ты принес и спрятал в гараже вещи, на которых экспертиза определила наличие, знаешь, чьей крови? Ольги Марченко! Ты принес вещи убитой Ольги Марченко. А вещи эти принадлежат, знаешь кому?

Большаков продолжал упорно молчать, глядя на вещи без всякого выражения. Точнее, его взгляд, как показалось Гурову, был почти неживым. Кажется, парень впал в какой-то ступор.

– Эти вещи принадлежат Алисе Коноваловой, – устало проговорил Лев. – Вот так-то. Все подтверждено экспертизой. Есть соответствующие документы. Будешь говорить, Олег? Твоя мама очень надеется, что ты заговоришь. И мы надеемся. Ну? Ты понимаешь, что теперь тебя придется обвинить в убийстве двух девушек?

Но парень больше не проронил ни слова. Оперативники бились с ним еще около часа, но он так ничего и не сказал. Буркнув два слова «дурак» и «сопляк», Гуров вышел из кабинета. Теперь ему оставалось надеяться лишь на эмоции. Здравый смысл не восторжествовал, логика не подействовала. Нужно было добраться до самых потаенных уголков странной души этого парня.

Он сел в машину и отправился в клинику, где лежал Возницын, успев по дороге договориться с его лечащим врачом.

Молодой доктор уже ждал его в приемной и настороженно спросил:

– Что случилось, Лев Иванович? Что за гонка? Или у вас есть основания подозревать Возницина в преступлении?

– Нет у меня таких оснований, – отрезал Гуров. – Вы сказали по телефону, что с ним можно поговорить.

– Сказал, только вы немного не дослушали. Говорить можно, но вот удастся ли вам чего-то добиться от него. Он несколько… невменяем. Я бы давно перевел его в психиатрическое отделение, да нужно терапию закончить.

– Пойдемте, мне это очень нужно! – взял Лев доктора под локоть. – Вы уверены, что Возницин ничего не соображает, или все же его бред логичен? Ответьте, вы же в мединституте психиатрию изучали, кое-что в этом понимаете, пусть вы и терапевт, травматолог…

– Вон вы о чем! – усмехнулся доктор, идя рядом с Гуровым по коридору. – Ну, я бы так сказал, что у него не отстраненный бред, не абстрактный, вызванный полной амнезией или потерей ориентации. Его бред вызван теми событиями, из-за которых вы приехали. Он все время говорит о том, по его вине погибли девочки. Я его держу на успокоительных. Он что, правда убийца?

– Нет, это его косвенная вина, – покачал Лев головой. – Он просто сломленный жизнью человек. Я думаю, что нормальным человеком он уже не станет никогда. Подлечат его ваши коллеги из психиатрии, придавят препаратами, и будет он овощем доживать свой век. И плакать по ночам. В свое время ему показалось, что очень просто через людей перешагивать и ломать жизнь другим. А вот теперь сломалась и его собственная.

– И что вы от него хотите?

– Задать несколько вопросов, попробовать достучаться. Если не удастся, тогда оставим человека в покое. В таких случая говорят, что жизнь его и так уже наказала.

Возницин лежал на кровати в халате поверх одеяла и смотрел в потолок. Гуров подошел к нему и, глядя в бледное изможденное лицо, спросил:

– Вы меня узнаете, Сергей Сергеевич?

– Вы пришли за мной? – Возницин повернул голову и посмотрел на полковника. – Мне собираться?

– Что с вами произошло в лесу, откуда у вас порез на запястье?

– Как у девочек… – посмотрел на свою забинтованную руку Возницин. – Они так же умирали, как и я.

– Кто вам порезал руку, Сергей Сергеевич? Если на вас напали, то кто напал?

– Вы не понимаете, – с мукой в глазах отозвался Возницин. – Это я их убил! Еще тогда начал убивать. Убивал и ждал. Разве так можно? Одну за другой! Я маньяк, понимаете?..

Возницин уже терял всякую связь с действительностью. Он начал говорить торопливо, он уже не видел перед собой Гурова, а разговаривал с какими-то тенями на стене, а может, с мертвой женой, с дочерью…