Дети никогда не остаются. Дети покидают старые пути, старые же болваны со своими бессмысленными советами могут бормотать их пустому месту и кивать, услышав, как откликается эхо. Кирпич и камень – самые лучшие слушатели.

Нет, он все же отправится в поход. Бросит вызов собственным старческим предрассудкам, тем более что никому из молодых не выпадет возможности над ними насмехаться. Паломничество будет одиноким.

И тогда, может статься, все эти мысли, что сейчас кажутся несущественными и обращенными лишь в прошлое, проявят свою истинную ценность как мучительные отголоски будущего откровения. Эх. Неужели он и правда на это рассчитывает? Неужели у него достанет веры?

«Не надо спрашивать, река скажет сама».

«Спроси у реки – услышишь ответ».

Безумные Поэты положили собственные жизни на непрерывные войны, что вели между собой посредством тщательно отмеренных высказываний. И чего добились? Того, что вся их поэтическая традиция исчезла в одночасье.

И резюмировать это можно в двух стихах.

– Мне нужно, чтобы ты отправился в путь.

Спиннок Дюрав нашел в себе силы улыбнуться.

– Когда, владыка?

Аномандр Рейк вытянул ноги так далеко, что чуть не залез сапогами в пылающий камин.

– Полагаю, что уже скоро. Расскажи мне про свои успехи в игре.

Спиннок сощурился в огонь.

– Так себе. Нет, я продолжаю выигрывать партию за партией. Просто сильнейший из моих соперников выступает сейчас не лучшим образом. К сожалению, мысли его заняты другими заботами. Я не чувствую должного отпора и тем самым лишен большей части удовольствия.

– Надо полагать, ты это о Провидомине.

Спиннок изумленно поднял взгляд. Но разумеется, тут же объяснил он себе, это все-таки Сын Тьмы. Пусть кое-кто и называет его Королем-Призраком, сомневаюсь, что в Черном Коралле от него способна ускользнуть даже мельчайшая подробность. О чем они и не подозревают, пока наконец не совершат ошибку – а тогда будет уже слишком поздно.

– Да, о Провидомине. Осененном Ночью.

Аномандр Рейк чуть улыбнулся.

– Итковиан был выдающейся личностью. Меня заинтересовал новый культ, но я вовсе не уверен, что ему бы этот культ понравился. Он считал себя солдатом, и притом неудачником – падение Капастана стало для него ударом. – Он приумолк, явно что-то вспоминая, потом добавил: – Они были не более чем отрядом наемников, причем довольно скромных размеров – до Багровой гвардии им было далеко. Но я позволю себе заметить, что и Багровая гвардия Капастан тогда не удержала бы.

Спиннок Дюрав лишь внимательно слушал, не произнося ни слова. Тогда его здесь не было. Он исполнял другое поручение владыки. Да еще какое – на дракона охотился. Разговоры, подобные тому, которым завершился тот поход, он предпочитал никому не пересказывать.

– Он был готов простить за это кого угодно, но не себя самого.

Неудивительно, что вам он так нравился.

Аномандр Рейк вздохнул.

– Не могу сказать, Спиннок, сколько именно времени у тебя уйдет. Вероятно, так долго, как ты только сможешь продержаться.

Когда до Спиннока Дюрава дошел смысл сказанного, он ощутил непривычный укол испуга. Разозлившись на самого себя, он медленно вытянул руки вдоль подлокотников кресла и охватил пальцами гладкое дерево, надеясь, что на его лице все это никак не отразилось. Я занимаюсь именно такими делами и буду продолжать заниматься. До самого конца. А она молода, столь молода – но нет ни малейшего смысла думать о… обо всем этом. Вообще о ней думать. Удалось ли ему не выдать взглядом свои терзания? И какие мысли – какие сомнения – могли прошелестеть в голове у владыки, разглядывающего сейчас старого друга? Чувствуя, что все испортил, Спиннок Дюрав искоса взглянул на Аномандра Рейка.

Правитель Черного Коралла, нахмурившись, изучал свои дымящиеся сапоги.

И давно он этим занят?

– До сих пор я… держался, владыка.

– Это верно. Но ты меня заинтриговал. Что так беспокоит Провидомина?

– Думается, у него кризис веры. – Он и в жизни переключается с одного на другое, как в «Кеф Танаре», и столь же успешно. Тот, кого мне ни разу не удалось одолеть в настольной баталии за все десять тысяч лет. Но по крайней мере, владыка, я все это время был с вами рядом. – Он прекратил свои ежедневные паломничества. Среди тех, кто там живет, стали появляться… определенные ожидания. Которые он, судя по всему, удовлетворить не готов.

– Ты очень аккуратно подбираешь слова, Спиннок Дюрав. На тебя не похоже.

– Я пока что не знаю всех подробностей.

– Однако узнаешь.

– Рано или поздно.

– И тогда?

Спиннок посмотрел Рейку в глаза.

– Сделаю то, что должно.

– В таком случае тебе лучше поторопиться.

Да, теперь я понимаю.

– Искупитель – бог совершенно беспомощный, – сказал Аномандр Рейк после паузы. – Неспособный отказывать, неспособный давать. Словно морская губка, впитывающая в себя все море целиком. А за ним – еще одно, и еще. Может ли подобное продолжаться вечно? Не будь это Итковиан, я сказал бы, что нет.

– Это у вас что-то вроде веры, владыка?

– Быть может, это именно вера. Действительно ли бесконечна его способность прощать? Принимать на себя чужую боль и вину до скончания времен? Должен признать, что мне не слишком ясны основополагающие принципы этого культа – притом что я, как уже говорил, очень высоко ценил Итковиана, Кованого Щита Серых клинков. И даже в определенной степени понимаю его жест в отношении Кроновых т'лан имассов. Но вот в качестве Искупителя… я не перестаю изумляться богу, готовому принять все преступления и моральные дефекты поклонников, не требуя в ответ ничего – не ожидая, что они изменят свое поведение, не угрожая наказанием, если не прекратят грешить. Отпущение – да, идею я понять в состоянии, но это ведь не то же самое, что искупление? Первое пассивно. Второе ожидает усилия, подразумевающего лишения и жертвы, требующего высших проявлений того, что мы называем добродетелью.

– И однако он зовется Искупителем.

– Потому что берет на себя дело искупления за всех, кто к нему приходит, кто ему молится. И да, подобное требует выдающейся храбрости. Но он не ожидает того же от своей паствы – такое чувство, что он вообще ничего не ожидает.

Владыка был сейчас необычно многословен, что свидетельствовало о предшествовавшей этому длительной и внимательной концентрации мысли, значительных усилий, уделенных культу, прилепившемуся к самой границе Черного Коралла и Покрова. Все это было… необычно.

– Значит, он хочет показать им пример.

В глазах Аномандра Рейка вдруг сверкнул интерес, он внимательно вгляделся в Спиннока.