Райан поморщился, когда я сняла повязку. Рана не затянулась, все еще кровила. Плохо. На взрослом мужчине, маге, да с такими зельями все должно заживать намного быстрее.

– Терпи, – приказала я.

И быстро начала делать все то же, что и целитель. Обработала края раны, добавила несколько капель зелья прямо внутрь и закрыла повязкой. Райан снова уснул.

Затем я прибралась, перебрала зелья, на чем свет стоит ругая Мэнфорда и прислугу, спрятала все, что следовало хранить вдали от солнца, в темный шкафчик и только тогда направилась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Вода, к сожалению, была холодная. Мылась я быстро, вытиралась, подгоняемая холодным утренним воздухом, еще быстрее. А когда вышла, увидела на столике завтрак. Разумеется, для меня – Райан о еде пока не помышлял.

Мне принесли целый чайник с отличным мятным чаем, несколько тостов, варенье, миску с кашей и небольшое блюдце со свежими ягодами и кусочками фруктов. Отлично, морить голодом меня не хотели. Разве что решили отравить, но смысла в этом не было ровным счетом никакого.

Я уселась прямо на пол и там позавтракала. Наверное, стоило оскорбиться, ведь на полу едят рабы или собаки. Но почему-то именно в это утро подобное положение вещей меня не трогало. Если не брать в расчет то, что я заперта в комнате с раненым бывшим любовником, которого пыталась убить, то мое настроение можно было даже назвать хорошим.

Лишь спустя час после завтрака открылся один неприятный факт: мне было решительно нечем заняться.

Каково сидеть в небольшой комнате, где нет ни кровати, ни стула, ни книг – ничего! Еще неделя – и я сойду с ума в этом замкнутом пространстве. Мне оставалось только окно. Больше трех часов до обеда я смотрела в него, наблюдая, как садовник подстригает кусты, а служанка – не Сиси, а пожилая и упитанная женщина – то и дело носит ему стаканы с водой. Наверное, она ему очень нравилась, потому что бедняга определенно едва ли не лопался, но послушно принимал знаки внимания и усиленно благодарил.

После обеда пришел целитель, заменил опустевшие флаконы с зельями.

– Продолжайте уход, – кивнул он мне. – Состояние не ухудшается, это хорошо.

– Он выживет?

– Ранение тяжелое, – неуверенно ответил целитель. – Я не берусь предугадать итог. Все, что вы можете сделать, – давать лекарство, менять повязки и поддерживать его.

Ну, с поддержкой лично у меня не очень, с остальным как-нибудь справлюсь. Но рана меня напрягала.

– А органы? Не задеты? У него нет внутреннего кровотечения?

– С этим все в порядке. Удар был сильный, но удачно обошел жизненно важные органы. Если бы было кровотечение, господина Хефнера уже хоронили бы.

Тогда почему Райан не поправляется? Ему должно уже стать легче! Пусть даже у зелий побочный эффект в виде слабости и сонливости, но рана должна заживать. Или еще слишком рано? Боги, ну почему я так пренебрежительно относилась к занятиям по целительству в колледже?

И снова потекли часы в ожидании ужина. Я то смотрела в окно, то дремала, привалившись к кровати. Райан все это время спал, его мерное дыхание немного, но успокаивало.

– Хоть бы проснулся, – с тоской протянула я, – развлек. Я даже на твои пошлые шуточки сейчас согласна.

Но увы. Ужин прошел в такой же гробовой тишине, на полу. Причем ужин был остывший, едва теплый. Я ковырялась вилкой в салате и придумывала варианты мести Мэнфорду. Хорошее настроение улетучилось, словно его и не было.

– Райан, – я попыталась его разбудить, – надо выпить воды.

Я долго раздумывала, дать ему что-то съесть или нет, и в итоге влила несколько ложек бульона. Показалось, ему стало чуть лучше, но вечером я своими глазами увидела, что рана совсем не изменилась.

Я нарочно делала все медленно, чтобы хоть как-то занять время. Уход за Райаном стал моим единственным развлечением, и на этот раз стоило признать: Мэнфорд победил. Можно причинить боль тому, кого ты когда-то любила, тому, кто представляет опасность твоему ребенку. Но чтобы навредить тому, кто полностью от тебя зависит, тому, кто едва цепляется за жизнь, нужно быть монстром.

Наконец я потушила свет и привычно устроилась на полу. Ночь выдалась холодной, а особняк был старый. По полу тянуло холодом, уснуть никак не удавалось. Давала о себе знать спина. Долго я не смогу так спать, но как же не хотелось просить у Мэнфорда нормальную комнату! В итоге я вновь пришла к тому же положению, что и прошлой ночью: села у постели и положила голову на мягкую перину.

Но не успела уснуть, как услышала голос Райана. И вскочила, решив, что ему стало хуже.

– Иди сюда, – сказал он сонно.

В полумраке я заметила, что он подвинулся, освободив почти половину кровати.

– Тебе нельзя шевелиться! – воскликнула я, зажгла свечи и проверила повязку. К счастью, крови не было, значит, он не потревожил рану. – Райан, чтобы я такого больше никогда не видела, слышишь? Не смей двигаться!

И сама удивилась своему голосу – дрожал, немного, едва заметно, но дрожал.

– Что ж, раз я уже подвинулся, может, ляжешь рядом и согреешь? Сегодня какая-то слишком уж холодная ночка.

– Я не…

– Да-да, – устало откликнулся он. – Ты лучше умрешь от воспаления легких после ночевки на полу, чем ляжешь со мной в одну постель. Будь у тебя что-то острее ложки, ты бы немедленно довершила начатое. Я знаю. Давай уже перейдем к той части, где тебе становится меня жаль и ты лежишь рядом, напряженно вслушиваясь в мое дыхание.

– Какая длинная речь. Похоже, тебе лучше.

– Мне было лучше. До того как я решил подвинуться. Сделай так, чтобы моя жертва была не напрасной.

Я закатила глаза, но Райан этого не увидел. И все же соблазн поспать в нормальной постели победил упрямство.

Платье занимало слишком много места, так что я осталась в ночной сорочке, которую мне любезно предоставили. Райана не укрывали одеялом, так что мое присутствие действительно могло его согреть. Я осторожно, почти не дыша, опустилась на свободную часть кровати.

Хотела что-нибудь сказать, чтобы разрядить обстановку, но не удержалась и с шумом выдохнула, почувствовав, как расслабляется спина, получив желанный отдых. Райан, разумеется, все услышал. Он протянул руку и заправил несколько выбившихся из пучка прядок мне за ухо.

– Спи, – сказал он.

– И кто за кем следит? Это я должна тебе указывать.

– Мне уже поздно указывать.

Он замолчал, уставившись, не мигая, в потолок.

– Я умру, Кайли.

Сердце замерло и ужасно долго не хотело снова начать биться.

– Нет.

– Да. Ты тоже это знаешь. Ты упрямая, борешься. Но еще дней пять, и я умру. Я должен тебе рассказать. Зачем… зачем все это. И о Веронике.