– Ваша невестка убила ее родителей. И пыталась убить нас.

– Вероника? Не удивлен. Ты можешь не волноваться, Вероника не знает, где Стелла. Моя внучка в безопасности.

Я поморщилась и хотела было напомнить, что между ним и Стеллой столько же родства, сколько между мной и табуреткой из его кабинета, но решила не рушить хрупкое перемирие. Тем более что весь день ничего не ела. От алкоголя на голодный желудок как-то повело, и Мэнфорд это заметил, приказав Сиси принести ужин.

На приказ служанка отреагировала странно. Она явно не понимала, в какой момент я из запертой пленницы превратилась в собеседника, с которым Мэнфорд пьет в кабинете.

– Господин, с ужина все уже давно остыло…

– Так разогрей! – прикрикнул Хефнер-старший. – Ты что, не способна справиться с двумя тарелками и печью?!

Она испуганно унеслась, но я не почувствовала ровным счетом никакого сожаления. Пора бы привыкнуть, что у такого, как Мэнфорд, в один момент враг может стать другом, а пленник – гостем.

Я с удовольствием накинулась на хоть и разогретое, но очень вкусное мясо. Мэнфорд тем временем продолжил:

– От тебя у нее только глаза.

– А Райан не заметил.

– Не суди строго, Кайла. Вы были слишком молоды. Он не допускает и мысли, что у тебя может быть ребенок.

Мы немного помолчали.

– Вы ему расскажете? – спросила я.

– Нет, – ответил Мэнфорд. – Ты расскажешь. Если пожелаешь.

– То есть заставлять вы не станете? Почему?

– Это ваше дело. Скажу тебе честно, Кайла, я не хотел бы видеть тебя своей невесткой. Но не могу отрицать, что в вашей паре есть некоторое… очарование. Поэтому все свои проблемы вы будете решать исключительно сами.

И тут мы подошли к самой сути моего пребывания в поместье.

– Тогда зачем вы меня здесь держите? – спросила я, откидываясь на спинку кресла.

Сиси принесла кофе и печенье.

– Я ведь говорил. Мне нужен дневник Конрада Кордеро.

– Да, вы сказали, что я помогу вам его найти. Но не соизволили рассказать подробности.

– Сначала мой сын должен поправиться. Понимаешь, в моей семье есть один человек, которому очень нужна помощь. И Конрад совершенно точно нашел нужный мне способ. Но я не знаю, где твой отец спрятал дневник. И уверен, что ты сможешь помочь.

– Как?

– Всему свое время. Просмотришь документы, прочтешь письма Карла. Может, это натолкнет тебя на какую-то мысль.

– После его смерти всем имуществом заведовала Кристалл. Часть папиных вещей мы убрали в подвал. Часть раздали согласно завещанию. Немного передали в музей, в фонды.

Мэнфорд отмахнулся.

– Карл не стал бы хранить такую реликвию дома или в подвале. Нет, Кайла, этот дневник стоит целое состояние. Для магов он бесценен. Он спрятал его, и ты должна понять, куда именно.

– Вы безумец.

– Возможно. Но не более безумный, чем девушка, рискнувшая всем ради человека, которого пыталась убить.

– Я… Да катитесь вы, Хефнер.

– Думаю, тебе пора отдохнуть, день был долгий. Я велел, как только Райану станет лучше, перевести его в апартаменты побольше. Они последние на первом этаже, можешь занять малую комнату сейчас. Рядом с ним будет всю ночь дежурить прислуга.

Подивившись такой щедрости и порадовавшись, что больше не придется спать на полу или жаться к Райану, я поднялась.

– Я не стану запирать дверь, – донеслось, когда я была уже у выхода. – Но прошу тебя не бродить без надобности по дому. А еще завтра я принесу тебе письма отца, в которых он упоминает дневник. Изучи их и подумай, где он мог его спрятать.

– Я попробую, – в качестве компромисса кивнула я. – Обещать ничего не могу. К сожалению, я не самая талантливая в семье Кордеро.

– Однако мой сын почему-то выбрал тебя, – бросил вслед мне Мэнфорд.

Знал бы он, как часто я задавала себе этот вопрос.

Почему?

Райану стало легче через два дня, и то время, что я провела без него, было лучшим за последние недели. Я спала, ела, читала, бродила по новым апартаментам и отдыхала. Душой и телом.

Когда Райан пошел на поправку, у меня с души словно свалился камень. И я вновь начала радоваться чашке кофе утром, горячей ванне вечером.

Нарушали идиллию лишь письма отца, которые приходилось просматривать. Его почерк, фразы – все возвращало меня в то время, когда папа был жив. Порой казалось, его голос звучит наяву. А еще он снова приходил ко мне в кошмарах.

Они с Мэнфордом действительно дружили, во всяком случае, вели переписку – и она доставляла отцу удовольствие. Обсуждали новости, исследования отца, историю, политику. В том числе и Конрада Кордеро.

Если верить отцу, Конрад обладал могуществом, которое не снилось никому из современных магов. Дирижабли, поезда, магический свет, камни для приготовления пищи – основы для всего этого заложил именно он. Он опережал время. Его наработками пользовались до сих пор. И если раньше я скептически относилась к одержимости Мэнфорда дневником, то сейчас начинала сомневаться: а все ли я знала об отце? И какие еще тайны рода Кордеро он не успел нам передать? Или не хотел…

Райана привели в апартаменты вечером, когда я продиралась через отцовские черновики, неизвестно как добытые Мэнфордом, и неспешно попивала почти остывший чай. Но ароматный свежезаваренный напиток был до того хорош, что, даже холодный, он мне нравился.

Послышались голоса, несколько мужчин – наверняка работавших у Хефнеров – помогли Райану лечь.

Комнат, к слову, в выделенных апартаментах было две. Маленькая, дальняя, которую занимала я, – уютная, в темно-зеленых тонах, с небольшой кроватью, столиком и креслами. И большая, серо-зеленая, куда вместились и трюмо, и выход в ванную, и несколько шкафов, стеллажей, и даже небольшой бар. Правда, пустой. В ней разместили Райана.

Зачем Мэнфорд так упорно селит Райана рядом со мной? Чего он добивается?

В первый раз – наказать меня, хорошо. Но ведь я спасла Райана, сейчас-то какой в этом смысл?

Обо всем этом я и собиралась спросить Мэнфорда, но, пока переодевалась, он уже ушел. Райан был в сознании и даже пришел сам, хоть и не без посторонней помощи. Он смотрел внимательно, рассматривая, казалось, каждую пуговицу на мне.

– Привет, – как-то не очень уверенно начала я. – Как ты себя чувствуешь?..

– Несмотря на все твои усилия, – холодно проговорил Райан, – неплохо.

– Что? – выдохнула я. – Я, вообще-то, тебя спасла!

От его равнодушного тона я почувствовала себя так, словно меня окатили ведром ледяной воды.