– У нас нет времени. Ничего не придумаем, пойду к Пахтыхам.

– Бесполезно, сынок, – проговорил Пихомор, – как ни печально, нам нечего предъявить. Девушка уехала – девушка приехала. Они как бы ни при чем.

– Да это была не та девушка! – опять сорвался на крик Бикир, – ее нашли?

– Нет, – ответил Бакар, – вчера какая-то девка выходила, но часовые подумали, это просто солдатская шлюшка.

– Кругом одни идиоты, – процедил Бикир.

Пихомор задумчиво потер подбородок и встал с кресла.

– Ждите здесь, ребята, я попробую задействовать свои каналы, а лучше вздремните часок.

– Издеваешься, отец? Какое вздремнуть? – злобно спросил Бикир.

Пихомор понимающе развел руками и направился к двери, но на выходе чуть не столкнулся с охранником, за которым шел чумазый мальчишка лет десяти. Он испуганно сжимал в руках конверт.

– Мальчик пришел к воротам и сказал, у него письмо для господина Бикира.

– Давай сюда, – протянул руку Бикир.

– Кто дал тебе письмо, мальчик? – обратился к ребенку Пихомор.

– Дяденька на улице. Он дал мне монету, сказал дать письмо часовому, – ребенок боязливо переминался с ноги на ногу и прятал худенькие ручонки в грязные рукава.

Он замолчал, озираясь по сторонам.

– Не бойся, малыш, – ласково произнес Митверхал, – ты бы его узнал, если б увидел?

– Да, господин, – уверенно ответил мальчик.

– Какая отличная память, – похвалил Пихомор, – как твое имя?

– Ки-Тан, господин.

– Родители есть?

– Только бабушка, господин.

– Что ты делал на улице?

Ребенок потупился.

– Ну же, не бойся, говори.

– Хотел… стащить поесть. Бабушка заболела…

– Бедный малыш, – с деланым сочувствием покачал головой Пихомор, – послушай, мы не кормим даром, но можешь работать помощником конюха. Не самое приятное занятие, но прокормишь себя и бабушку. Со временем освоишь ремесло, станешь человеком. Хочешь?

Мальчик упал перед ним на колени.

– Благодарю вас, господин!

Он поймал руку Митверхала и приложился к ней губами и давно не мытым носом. Пихомор брезгливо поморщился, но тут же снова улыбнулся.

– Вот и славно. Но сначала ты кое-что сделаешь. Сейчас тебе дадут умыться и поесть, и завернут немного хлеба и мяса для бабушки в счет будущей работы. Потом будешь ходить по улицам, и, если встретишь человека, который дал тебе письмо, проследишь за ним и доложишь мне.

Глаза Ки-Тана загорелись.

– Я обыщу весь Маад, господин!

– Найдешь его, получишь золотую пятерку, – Митверхал кивнул охраннику. Тот немедленно взял мальчика под локоть и увел, хотя он очень хотел еще приложиться к обласкавшей его руке.

Пихомор подошел к рукомойнику и тщательно вымыл руки.

– Читай, хотя и так понятно, – сказал он через плечо, взял полотенце и повернулся к Бикиру.

– «Если хочешь увидеть живой свою подстилку, выходи после захода солнца через восточные ворота. Иди, не оглядываясь. Пешком, в белой рубашке, без доспехов и оружия», – прочитал Бикир.

– И нарисуй на спине мишень, – продолжил Бакар, – неужели идиоты думали, что сработает?

– Но, если мы до вечера не найдем ее, придется так и сделать, – ответил Бикир.

Пихомор покачал головой и метким движением закинул полотенце в рукомойник.

– Сынок, ты вправду полагаешь, у Ксая есть капля благородства, и он отпустит девочку в обмен на твою жизнь? Добьешься только того, что завтра такое же письмо получит Бакар. А потом вас убьют.

– Ты бы так и сделал, – сказал Преемник.

Митверхал с улыбкой пожал плечами.

– Разумеется. Поэтому можете мне поверить. Как бы там ни было, эта бумажка ничего не меняет. Ждите здесь. К вечеру девочка будет с нами, или я не Митверхал Ар-Рааров.

Тишина и темнота притупили чувство времени. Ги-Мле казалось, она сидит здесь целую вечность. Никто не заглянул к ней, даже не прошел по коридору. Факелы догорели, теперь не было даже полоски света под дверью. В горле пересохло, хотелось в туалет, но все вытеснял страх, сильный и не проходящий, хотя не такой острый, как вначале. Внутренности сжались, не получалось даже сделать глубокий вдох. Вдруг никто не придет? И она умрет здесь от голода и жажды? Ее обглодают крысы, а тело так и не найдут? Хотя крыс тут не было, никто не шуршал в темноте и не кусал за ноги, как, она читала, обычно бывает в камерах.

В коридоре послышались голоса и шаги. Похоже, заменяли факелы на стенах. Потом открылось маленькое окошко внизу двери. Первым импульсом Ги-Млы было броситься к нему, но потом она решила, что это не могут быть друзья, и не тронулась с места. Какой-то человек просунул в окошко два ведерка, сверток и зажжённую свечу в кружке. Окно со стуком захлопнулось. Шаги удалились, но еще некоторое время она слышала громыхание ведер, скрежет дверей и голоса. Только когда все стихло, она решилась подойти к двери. Что ж, если ей суждено здесь умереть, то не от жажды. Ведерко с водой, другое пустое. Понятно, для чего. В куске ткани – ломоть хлеба с мясом, но от мысли о еде ее чуть не стошнило. Она вынула свечу из кружки, укрепила на камне и поспешила воспользоваться пустым ведерком. Потом напилась воды. Больше заняться было нечем, девушка прошлась несколько раз от одной стены к другой, села обратно на солому и стала смотреть на мерцающее пламя свечи. Скоро она догорит и придется опять сидеть в темноте. Снова захотелось плакать. Нет, раскисать не годится, Бикир ее обязательно найдет. Наверняка уже ищет. Эта мысль немного подбодрила Ги-Млу, она свернулась на соломе калачиком, продолжая смотреть на свечу. Постепенно усталость взяла верх, огонек стал расплываться в глазах, и она задремала.

Ее разбудил скрежет засова. Свеча догорела. Ги-Мла вскочила, спросонья больно ударившись локтем о стену. С последним коротким лязгом засов отворился и в камеру вошли трое мужчин. Один из них укрепил факел в стене, двое встали в дверях.

– Привет, крошка, – сказал тот, что был покрупнее, – ты рада нас видеть?

Ги-Мла, холодея, узнала Эсмайна. Двое других, похоже, младшие жрецы, стояли молча.

– Зачем я здесь? – срывающимся голосом спросила она.

Двое молодых жрецов заулыбались и обменялись такими взглядами, от которых у Ги-Млы затряслись колени.

– Прости, мы пришли не отвечать на вопросы. И даже, не поверишь, не задавать, – ответил с усмешкой Эсмайн, – все, что мы можем сделать – немного скрасить твое одиночество.

– Благодарю, мне не скучно, – сказала Ги-Мла твердо, хотя внутри все дрожало.

– Какая скромность, – улыбнулся Эсмайн, – как и подобает добропорядочной жене. Можешь не волноваться, твой благоверный ничего не узнает, он не проживет так долго.