– Не надо, прошу вас, не надо, – дрожа, повторяла она.

Бикир подошел, сел рядом и слегка дотронулся до ее руки.

– Девочка моя, это я, Бикир, – негромко сказал он, боясь еще больше напугать ее.

Но Ги-Мла отдернула руку и закрыла ей голову.

– Нет, прошу вас, не надо, – снова повторила она.

– Ги-Мла, это я, твой муж, Бикир. Посмотри на меня, – он говорил очень нежно, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Девушка наконец подняла голову.

– Бикир? – неуверенно произнесла она.

– Да, малышка, это я.

Он протянул к ней руки и хотел обнять, но она отшатнулась.

– Уходи.

– Как уходи? – опешил он, – я пришел за тобой.

Но она отвернулась лицом к стене.

– Уходи, Бикир.

– Я не уйду один, – сказал сын Митверхала, подавляя волны паники.

Теперь видение стало понятным. Он нашел ее, но терял прямо сейчас.

– Я не пойду с тобой, – безжизненно сказала Ги-Мла, – мы больше не можем быть вместе.

– Это не так, любимая! Что с тобой? Пойдем домой, там ты мне все расскажешь.

Но она лишь покачала головой. Бикир перепробовал все доводы, но ничего не добился. Ги-Мла отвернулась от него и замерла без движения, уставившись невидящим взглядом в стену. Он пытался втолковать ей, что здесь опасно и нельзя тратить столько времени на разговоры, он говорил ей, что она для него дороже всех сокровищ и самой жизни, но она словно не слышала. Бикир готов был плакать от бессилия.

– Я люблю тебя, Ги-Мла, – повторил он в который раз, не давая отчаянию захлестнуть себя, – люблю так, что без тебя мое сердце остановится.

– Нет, Бикир, ты больше не можешь любить меня.

Наконец-то она хоть что-то ответила. Бикир ухватился за это, как утопающий за соломинку.

– Да что ты вбила себе в голову? Девочка моя, я никогда не перестану любить тебя.

– Перестанешь, я знаю.

– Ну почему? Ради всех богов, объясни.

На ее лице отразилась мучительная внутренняя борьба.

– Потому что я… грязная.

Бикир понял. Он представил, что ей пришлось пережить, и в нем закипела такая ярость, которой он не испытывал ни разу в жизни. Но сейчас не время давать ей волю. Это потом. Сейчас он должен вернуть ее душу из тех ужасных закоулков, в которых она заблудилась. Он взял жену за плечи, хотя она пыталась сопротивляться и не смотрела ему в глаза.

– Ги-Мла, любимая, послушай. У Ар-Рааров свое понятие о чистоте. Грязные – те ублюдки. А ты станешь такой же чистой, как была, лишь только примешь ванну. Идем домой, пожалуйста.

По ее щеке скатилась слезинка.

– Ты не сможешь этого забыть.

– Смогу, девочка моя, и ты тоже сможешь. Прости, что я… не успел… вовремя. Я очень виноват перед тобой.

– А если… у меня… будет…

От этих слов ярость многократно сильнее прежней вновь захлестнула Бикира, и опять он чудовищным усилием загнал ее поглубже и посмотрел жене в глаза.

– Я выращу его как своего, – произнес он и сжал зубы.

Лицо Ги-Млы сморщилось, губы задрожали.

– Бикир… я не хотела…

– Знаю, любимая.

Она наконец позволила обнять себя. Из глаз у нее брызнули слезы, Бикир прижал жену к груди.

– Все хорошо, девочка моя. Теперь все будет хорошо, я с тобой, – шептал он, зарывшись лицом ей в волосы, готовый сам заплакать от облегчения.

Ги-Мла немного пришла в себя, Бикир снял рубашку и набросил ей на плечи. Нужно было уходить. Они просидели здесь дольше, чем могли себе позволить.

– Бикир, – сквозь слезы проговорила Ги-Мла, – они сказали, что скоро вернутся.

За каждую искорку страха в ее глазах Бикир готов был разнести все это проклятое Пахтыхтамайское обиталище. Но он только ласково сказал:

– Ничего, девочка моя. Они меньше всего ожидают найти здесь вооруженного Ар-Раара. Идем.

Он взял ее на руки и понес прочь из каменного мешка, не забыв запереть дверь на засов. Когда они направились к выходу, с лестницы раздались взрывы хохота. Ги-Мла стиснула шею мужа.

– Это они, Бикир.

– Не бойся, любимая – шепнул он и свернул в одну из открытых камер, – придется заткнуть им глотки, иначе поднимут шум. Постой тихонько здесь, пока я разберусь. Я быстро.

Эсмайн и его спутники между тем прошли мимо них.

– Надо же, как славно получается, – сказал один из молодых жрецов, – сегодня мне платят за то, за что обычно плачу я сам.

– Ха, а завтра истратишь награду на то же самое, – указал ему второй, – замкнутый круг какой-то. Жаль, что через два часа Верхал ждет ее наверх, я бы остался с такой красоткой на всю ночь.

Оба расхохотались. Эсмайн тем временем отодвинул засов и открыл дверь.

– Мы вернулись, крошка, как и обещали! – слащаво пропел он, но ответом ему был раздавшийся сзади предсмертный хрип.

Обернувшись, он увидел, как один из молодых жрецов валится к его ногам, второй смотрит дикими глазами, а за спиной у него стоит полуголый Ар-Раар и держит возле горла меч.

– Привет, – сказал Бикир, и провел мечом по шее молодого Пахтыхтамайя. С булькающим хрипом тот рухнул на пол, залив кровью сапоги Эсмайна.

– Не думал я, что Первый Жрец такой ублюдок. Благодари свое божество, что у меня мало времени, – сказал Бикир, перешагивая через тело.

Из оружия у Эсмайна был только кинжал, против Ар-Раара с мечом абсолютно бесполезный. Жрец отступил внутрь камеры.

– Это нечестно, господин Бикир, у меня нет меча, – сказал он, взывая к воинской чести врага.

Но тот ответил ему улыбкой-оскалом, выбил из рук кинжал и приставил меч к горлу.

– Твоя честность, Эсмайн, достойна стать песней. Молодец, что вспомнил о ней, когда моя жена умоляла тебя не трогать ее.

– Она не умоляла, – зачем-то вставил Эсмайн, хотя уже понимал, что это конец.

– А потом сказала, что я тебе в подметки не гожусь. Считай, поверил. И за твою честность позволю тебе пожить подольше, чем тем двоим уродам.

Кончик меча медленно прошел по горлу, по груди и резким движением вспорол живот. С утробным всхлипом Эсмайн упал на колени, пытаясь руками удержать выпадающие внутренности.

– Все честно, так? – с отвращением сказал Бикир, плюнул на пол, вышел и запер дверь. Он знал, что Эсмайн проживет несколько часов, жестоко страдая, но даже сейчас считал, что тот заплатил неполную цену.

Он вернулся туда, где оставил Ги-Млу, но камера была пуста. В глазах потемнело.