«Они надругались над русалками».

Потом викинги бросили русалок за борт. Сплошь покрытые синяками, они бессильно покачивались на волнах, их истерзанные половые органы сочились кровью.

«Морские люди… – Мари-Жозеф задыхалась от слез. – Пожалуйста, русалка, пожалуйста, прошу тебя, не надо больше!»

«Ты должна довести рассказ до конца, – пропела русалка. – Ты же обещала всегда доводить повествование до конца».

Мари-Жозеф продолжала. Братья и сестры утешали несчастных русалок. Но вдруг откуда ни возьмись показались скользящие, гибкие, смертоносные тени. Это окружили морских людей и приготовились напасть почуявшие кровь акулы.

Люди моря бесстрашно встретили хищниц, образовав круг и закрыв собой своих раненых сестер и детей. Они огласили море песнью, предостерегая родичей от земных людей и их зловещих кораблей: с тех пор все морские люди, даже издалека завидев, узнают их и спасаются бегством.

На Мари-Жозеф глядел потрясенный Ив. Он пришел вместе с доктором Фагоном уже несколько минут тому назад, но она столь глубоко погрузилась в мир русалок, что просто его не замечала. Мари-Жозеф, заикаясь, пролепетала финал истории и закрыла лицо руками, тщетно тая слезы. Сердце у нее бешено билось от ужаса, внушенного рассказом русалки, от смущения и страха за себя.

Посетители и большинство придворных зааплодировали, словно восхищаясь трагедией Расина.

– Тише, тише, не надо плакать, душенька, – тихо приговаривала мадам.

Принцесса Пфальцская обняла Мари-Жозеф, нежно прижимая к пышной груди и поглаживая по голове. Лотта тоже принялась утешать Мари-Жозеф, взяв ее за руку.

– Какая трагическая история! У вас очень богатое воображение.

– Сентиментальная мелодрама! – откликнулся Лоррен.

– Вы слишком резки, сударь, – деликатно возразил Шартр.

– Ну перестаньте же, не плачьте, дитя мое, – успокаивала ее мадам. – Мы поедем на охоту в свите его величества. На свежем воздухе вы тотчас снова развеселитесь.

– Фагон, – напомнил Лоррен, – вы должны снова пустить ей кровь.

Мари-Жозеф вздрогнула, готовая кинуться к Заши, вскочить в седло и спасаться бегством. Лоррен, ее первый истинный враг, мстительно рассмеялся.

Граф Люсьен многозначительно покашлял.

– Кровопускание… – замялся Фагон, – кровопускание нынче не показано.

Словно не замечая множества лошадей, собак и карет, непрестанных выкриков и окликов, Заши грациозно переступала по булыжникам версальского двора. Мари-Жозеф погладила блестящую золотисто-рыжую шею кобылы.

– Заши, милая, ты ведь знаешь все мои слабые стороны? – прошептала она.

«Я просто устала», – думала она, хотя ее лихорадочное отчаяние совершенно не походило на приступы усталости, которые ей случалось ощущать прежде.

Заши повела одним изящным ушком, затем навострила оба и выгнула шею. Она шла как по ровной водной глади.

Мимо с криками, отчаянно колотя каблуками в бока своих пони в леопардовом крапе, пронеслись маленькие принцы; их «скакуны» подняли невообразимый шум, стуча копытами по булыжнику. Молоденькая гончая залаяла и заскребла когтями, пытаясь кинуться за ними в погоню, однако смычок, прицепленный к ошейнику старой, многоопытной суки, чуть не задушив, удержал ее. Сука зарычала; молодая собака от страха сжалась в комочек. Постепенно собрались все участники королевской охоты: пятьдесят всадников и примерно столько же человек, готовых отправиться в десятке открытых колясок. Горячие жеребцы фыркали и становились на дыбы; их хозяева выступали не менее самодовольно.

Запахи конского и людского пота, навоза, дыма и духов смешивались с ароматом апельсиновых деревцев и благоуханием прозрачного прохладного сентябрьского утра. Голубое небо сияло.

Месье и шевалье де Лоррен выехали на охоту на одинаковых, под пару, испанских вороных. Бриллиантовые мушки месье мерцали на фоне напудренной кожи, на новом платье переливалось золотое кружево, а белые пышные перья чуть ли не до задней луки седла ниспадали со шляпы, которую он сдвинул набок, как требовала самая последняя мода. Лоррен, невероятно элегантный в расшитом синем жюстокоре, щеголял новым бриллиантовым перстнем, надетым на указательный палец поверх перчатки.

Мари-Жозеф надеялась, что в толпе сумеет избежать встречи с ним.

– Надо же, как странно: месье едет верхом по-мужски! – сказал герцог дю Мэн.

Его мощный гунтер толкнул плечом Заши.

– У него прекрасная посадка, сударь, – заметила Мари-Жозеф. – Смотрите, как конь откликается на каждое его движение.

– Жалеет, что нельзя накинуть узду на Лоррена: уж тот бы восхищался посадкой месье безмерно! – усмехнулся герцог Мэнский.

Мари-Жозеф не поняла его насмешки и уловила лишь издевательский тон.

– Я слышала, что во время последней кампании он храбро возглавил атаку своей кавалерии.

– Да, но сначала провел перед зеркалом часа два. А сегодня одевался часа четыре, не иначе.

Его конь придвинулся ближе. Коленом герцог Мэнский задел ногу Мари-Жозеф. Заши заложила уши и попыталась укусить его гунтера. Мари-Жозеф ее не пожурила.

– Сударь, месье неизменно был добр ко мне, – сказала она. – И он, и мадам, и мадемуазель. Я не хотела бы, чтобы в моем присутствии о них говорили неуважительно.

Дю Мэн обернулся к Мари-Жозеф так стремительно, что ей на мгновение показалось, будто плечи у него выровнялись. Тень широкополой, с пышными перьями шляпы, падая на лицо, подчеркивала красоту черт, напоминавших его отца-короля в юности.

– Мадам следовало бы родиться мужчиной, а месье – женщиной.

Мари-Жозеф потеряла дар речи, потрясенная его язвительностью и сарказмом, а дю Мэн пришпорил коня и быстро ускакал.

– Мадемуазель де ла Круа! – окликнули ее.

На крупной гнедой лошади к ней неспешной рысью подъезжала мадам, в поношенной амазонке, которую она надевала всякий раз, когда этикет не требовал придворного роброна.

– Добрый день, мадам!

Мари-Жозеф улыбнулась; мадам просто излучала блаженство, и Мари-Жозеф невольно забыла о своих горестях, словно солнце разогнало тучи: в конце концов, сентябрьский день был прекрасен, ее пригласили на королевскую охоту, она ехала на чудесной лошади. Мадам светилась радостью, щеки у нее разрумянились, глаза сияли.

Мадам в ответ нежно улыбнулась Мари-Жозеф:

– Мы с мадемуазель ужасно расстроились, узнав, что вы больны. По-моему, душенька, у вас небольшая лихорадка. Не прислать ли к вам моего доктора?

– Благодарю вас, мадам, я совершенно поправилась, не беспокойте его.

Мари-Жозеф пониже натянула рукав, чтобы скрыть повязку в красных пятнах.

– Вам не трудно ехать верхом?