— Где моя дочь? — спросил Чипс, когда наконец «бентли» Монткалма спустился по мощеным улицам и Джорджиана Монткалм пробралась сквозь толпу, чтобы пожать ему руку.

— Она задержалась. — Джорджиана не сказала, с кем и почему, хотя хорошо знала, кто мог быть виновником задержки, и у нее закрались мрачные подозрения, почему это произошло. Но она не смогла придумать подходящих объяснений для отца Нэнси.

Симас остался, чтобы заняться багажом, а Чипс, который не видел Монткалмов почти двадцать лет, сел в их «бентли», не переставая удивляться, насколько ложными были представления многих его соотечественников об англичанах. Когда они хотят, то могут быть самыми дружелюбными людьми в мире. Затем вспомнил свою первую жену и ее семью и вернулся к своему прежнему мнению. Вероятно, Монткалмы были исключением из правил.

— Рад видеть вас снова после стольких лет, — сказал Чипс Чарльзу Монткалму и опять подумал, где, черт побери, Нэнси и… Зия. В своем воображении он представлял, что она должна быть здесь, на набережной, и ждать его в своем шифоновом платье, развевающемся на ветру, с золотисто-каштановыми волосами, сверкающими в лучах горячего солнца Мадейры.

Чипс вежливо отвечал на вопросы, но мысли его были заняты совсем другим. Он думал о дочери, о женщине, которую все еще считал единственной любовью в своей жизни, и о своем глупом зяте. Камерон по крайней мере должен был встретить его на пристани. Однако поведение Нэнси в Нью-Йорке было странным, и сейчас важно, чтобы она и Джек держались вместе перед такими людьми, как Монткалмы, и остальными болтунами и сплетниками, которые нашли убежище в «Санфорде», уехав из беспокойного Лондона, Парижа и Рима.

Когда они вошли в холл, их встретила Нэнси. Лицо ее пылало, как после бега. Волосы были взъерошены, как будто она только что вскочила с постели, и своенравный локон выбился на лоб. На ней было простое платье из белого шелка. На голых ногах — босоножки.

— Рада видеть тебя, — сказала она и крепко обняла его, несмотря на присутствующих при этом портье, посыльных, Монткалмов и Минни Пеквин-Пик, вылезшую из своего «роллс-ройса» рука об руку с безропотным Люком Голдингом.

— Нэнси! — В горле Чипса застрял ком. Она выглядела вполне здоровой и счастливой. Только сейчас он понял, как боялся увидеть ее снова бледной, подобно призраку, какой она была, когда прощалась с ним в Бостоне. Отдых, солнце, общение с Зией явно пошли ей на пользу. Они вместе вернутся домой. Он никогда не был так зол, узнав о том, что Джек Камерон отправился на Мадейру, не сообщив ему о своих планах. Ради Нэнси он не станет устраивать сцены своему зятю. Его дочь и ее муж вернутся в Бостон, и все глупости, о которых болтали последнее время, вскоре забудутся.

— Зия, — сказал он. — Где же Зия?

— Она больна, дорогой.

Чипс почувствовал, как замерло его сердце.

— Доктор говорит, что это усталость. Она отдыхает уже несколько дней.

— Но она знает, что я должен приехать? Она ждет меня?

Нэнси успокаивающе похлопала его по руке:

— Она наблюдала, как причаливал лайнер, из своего сада. Она уже ждет тебя.

Чипс жизнерадостно просиял и не заметил признаков волнения на лице Нэнси, когда она сказала:

— Прежде чем встретиться с ней, я хотела бы поговорить с тобой.

— Потом, — нетерпеливо сказал Чипс.

— Но это очень важно.

— Зия важнее.

Нэнси знала, что разговор в присутствии Рамона может одним махом разрушить его счастье. Однако ей казалось, что так, пожалуй, будет лучше, чем с болью в сердце видеть, как он продолжает самозабвенно радоваться, полагая, что все в порядке.

— Папа…

— Сюда, пожалуйста, мистер О'Шогнесси, — сказал Вильерс и, несмотря на возражения Нэнси, указал Чипсу на бронзовую дверь в покои Зии.

Нэнси резко остановилась. Бесцеремонная выходка Вильерса лишила ее последней надежды осторожно сообщить отцу новости. Мимо проходил официант с бокалами хереса для Майклджонов и Мидов, которые играли в бридж. Нэнси рассеянно взяла у него бокал и села, выпив глоток вина.

Возможно, Зия не станет говорить о Рамоие. Они вспомнят прежние времена: Норс-Энд, Бостон, новую жизнь Чипса в качестве мэра. Нэнси поставила пустой бокал и позвонила в апартаменты Рамона.

— Мистер Санфорд вышел, мадам, — сообщил ей его камердинер.

— Вышел? Куда? В бассейн? — Ее мысли все еще были заняты разговором между отцом и Зией.

— Нет, мадам. Он уехал к Росманам и вернется к часу коктейлей.

Нэнси даже не поблагодарила его. Она медленно положила трубку.

Рамон говорил, что не покинет отель, пока она не сообщит свои новости отцу. За одним сердечным приступом вполне может последовать другой. Необходимо сказать мэру правду, которая скорее всего будет ему неприятна, по еще хуже, если неожиданная встреча с Рамоном застигнет его врасплох.

Росманы были старыми друзьями семьи Санфордов, и вполне естественно, что Рамон решил провести день у них. Тесса Росман не представляла, как близка она была к тому, чтобы стать миссис Санфорд. Однако сейчас у Нэнси не было причин ревновать или отчаиваться. Она вернулась в свой номер, распорядившись, чтобы отца направили к ней после его визита к миссис Санфорд. Нелегко было ей сидеть и ждать в одиночестве. Отец, безусловно, рассердится, как рассердился бы любой человек, дочь которого объявила о своем намерении выйти замуж за любовника его жены.

Нэнси постаралась не думать о Глории. Гораздо важнее была Тесса Росман. Молодая, невинная, со светлыми блестящими волосами и сияющими глазами, всей душой обожающая Рамона. Нэнси приложила щеку к холодному зеркалу на туалетном столике. Она ведет себя как ребенок в возрасте Тессы Росман, а не как умудренная опытом, красивая, тридцатипятилетняя женщина. Рамон любил ее. Она знала это наверняка, как и то, что она любила его. Ничто не могло встать между ними. Ни ее отец, ни муж, ни сотня таких девиц, как Тесса Росман.

Нэнси прилегла на кровать и попыталась расслабиться в ожидании отца. В комнату проникало яркое солнце, но ощущение неизбежной пустоты не могло рассеяться в его теплых лучах. Напротив, оно усиливалось с каждой минутой, и внезапно Нэнси почувствовала, что это конец. Больше не будет счастья, не будет Рамона.

Ругая себя за эти глупые мысли, она встала и приготовила себе мартини.

Отец всегда поступал так, как ему хотелось. То же будет делать и она. Но когда Нэнси вышла на жаркую террасу, тихий внутренний голос напомнил ей, что, поступай Чипс всегда, как хотел, он мог бы погубить своих родителей. Воспоминание о прадеде с бабкой живо пронеслось в ее мозгу. Чтобы защитить их, Чипс пожертвовал Зией. Нэнси осушила бокал с мартини и задумчиво посмотрела вдаль на голубые морские просторы. От нее не требовались подобные жертвы. Сейчас 1934-й, а не семидесятые годы прошлого века. Жизнь не может быть разрушена из-за утраты свидетельства о браке, незаконного рождения или супружеской неверности.