унижению женщин в качестве основы для своих неумелых и вторичных фильмов[406]. (Гарольд Гекуба и Дик Филт, кстати, слышали эту историю Макса столько раз, что теперь находятся вне круга нашего дискурса: Д. Ф. уже подозрительно долго в туалете, а Г. Г. на диване с актрисами обсуждает, к каким последствиям может привести закрытие сериала «Сайнфелд» для сетки вещания канала NBC в 1998 году.)

На деревянной полке над мини-баром на самом видном месте одиноко стоит настоящая статуэтка AVN Awards. Она похожа на «Оскар»/«Эмми»/

«Клио» с тем исключением, что руки фигурки вскинуты вверх, ладонями к зрителю (из-за чего она немного напоминает Ричарда Никсона в финале съезда Республиканской партии в 1968 году), а литье слегка мутное, что придает ей кубически-циркониевый вид. Тяжелая она и солидная или, наоборот, полая и несерьезная – неизвестно: никто не предлагает потрогать ее или взвесить в руках. Одна из «бэшек» на диване то ли смеется, то ли рыдает лицом в ладони после какой-то реплики Гарольда Гекубы, ее голые плечи содрогаются. Было бы просто великолепно, если бы на огромном телике сейчас включили повтор той серии «Сайнфелда», где герои пытаются воздержаться от мастурбации, но нет.

Когда один из ваших корреспондентов спрашивает Макса Хардкора, в какой номинации он выиграл эту статуэтку, Макс хлопает себя по коленке: «Я ее, на хрен, спер». Теперь, оглядев статуэтку со среднего расстояния, мы видим, что надпись «МАКС ХАРДКОР» на табличке в основании нацарапана явно непрофессиональным гравировщиком. На самом деле эту надпись, похоже, сделали отверткой. Макс комментирует историю со статуэткой: необъяснимо, но за годы работы он ни разу не был награжден, и на прошлогодней церемонии (а он вручает награды на каждой, и потому уверен, что таким образом организаторы AVN специально сыплют соль на его эмоциональные раны), уходя со сцены, заметил за кулисами картонную коробку, набитую статуэтками без гравировки[407]. Тогда он подумал, как он сам выражается: «Да пошло оно все на хуй, я, блядь, заслужил», – и подрезал одну из них, спрятав в своем огромном стетсоне, и с большим удовольствием отправился на вечеринку после церемонии прямо с украденной статуэткой под шляпой. Команда Макса очень смеется над этой историей, а актрисы – нет.

Теперь Алекс Дейн рассказывает Гарольду Гекубе о бездомной собаке, которую нашла и решила оставить. Она похожа на четырнадцатилетнюю девочку, когда с волнением описывает собаку; ее перевоплощение длится секунду или две и трогает до глубины души. Одна из «бэшек» тем временем объясняет, что ей только что вставили суперсовременные грудные имплантаты и она может регулировать их размер, добавляя или сливая жидкость с помощью маленьких клапанов под мышками, и затем – возможно, ошибочно приняв выражение лиц ваших корреспондентов за недоверие, – поднимает руки, чтобы показать эти самые клапаны. А там и в самом деле клапаны.

Очень многое в сегодняшней «взрослой» индустрии выглядит как неловкая пародия на Голливуд и нацию в самом широком смысле. Все топовые актеры в ней – комиксные пародии на сексуальную привлекательность. Грудные протезы, подтянутые ягодицы и (без шуток) искусственные скулы – не более чем проявления образа мышления, приносящего огромный доход индустриям липосакции и коллагена. Гинекологически-откровенная сексуальность Дженны, Жасмин и проч. выглядит как пародия в журнале «Мэд» на «знойную» сексуальность Шерон Стоун, Мадонны и многих других поп-икон[408]. Не говоря уже о том, что индустрия взрослого кино заимствует многие психологические уродства, которыми славится Голливуд: тщеславие, вульгарность, продажность, – и не только делает их явными и гротескными, но и, похоже, этой гротескностью упивается.

Старый добрый Макс Хардкор, например, абсолютный психопат – это черта его экранного гонзо-персонажа, – но и настоящий Макс / Пол Стейнер тоже. Если бы вы только были в этом номере. В шляпе и остроносых туфлях Макс приковывает к себе все внимание, он выглядит одновременно властным и безмозглым, пока аколиты в красных комбинезонах послушно смеются над его шутками, a недоучившаяся в школе девушка показывает свои клапаны. Более того, в течение первых десяти минут импровизированного интервью в «Сахаре» мы передаем друг другу экземпляр какого-то журнала под названием Icon, который, как сказал нам Макс, делает его профайл: мы должны пролистать журнал и одобрительно отозваться о его содежании и компоновке материалов, пока Макс наблюдает за нами с тем же гиперожиданием, с каким обычно наблюдают родители, ни с того ни с сего подсунувшие вам снимок своего ребенка. Хронология невыдуманная. Затем следует поток из смеси автобиографии и бэкграунда, в удовольствии увидеть который воспроизведенным на этих страницах ваши корреспонденты решили отказать Максу. После потока идет что-то вроде азов личной философии и теории гонзо Макса и история статуэтки. Водка – первоклассная, а стаканчики – пыльные. Затем одна из старлеток решает, что она проголодалась, и Макс настаивает на том, чтобы сопроводить ее вниз, в ресторан «Сахары», и хочет, чтобы все присутствующие присоединились, поэтому в итоге «бэшки», члены съемочной группы и ваши корреспонденты[409] неловко толпятся возле кафедры метрдотеля, пока Макс лично ведет актрису к столику, отодвигает для нее стул, заправляет салфетку в декольте, достает платиновый зажим с деньгами и объявляет голосом достаточно громким, чтобы было слышно всем и в ресторане, и в фойе, что он «хочет заранее возместить все расходы девочки», и сует купюры в нагрудный карман с платком смокинга метрдотеля, а затем оставляет ее там в одиночестве и гонит нас назад, как стадо, к лифту, и нетерпеливо тычет в кнопку с номером своего этажа, чуть не подпрыгивая от ярости из-за задержки лифта; и мы все торопимся назад в номер, потому что Максу вдруг приходит в голову, что он хочет показать вашим корреспондентам кое-что из отснятого материала, что, как ему кажется, обобщит гениальность его подхода к съемкам порно лучше, чем любое объяснение на словах… и затем, когда все снова рассаживаются по местам, он начинает пролистывать блокнот, пытаясь что-то найти.

– Короче, у нас в [печально известном MAXWORLD] фургоне была одна девочка, и после того, как мы напихали ей в рот[410], после годного такого анала и, типа, стандартных унижений мы засунули ей ручку – нет, как-его-там-называют…

Член съемочной группы:

– Фломастер.

Макс:

– …Фломастер – сунули ей в жопу, и она написала вот… это.

Он поднимает блокнот, открытый на нужной странице, и снова заставляет нас передавать его по кругу.

написано там довольно твердой рукой[411], надпись выглядит впечатляюще и вполне разборчиво, учитывая обстоятельства. Дик Филт в