короткие клипы из порноклассики[421] (помните, что тема 15-й церемонии AVN – «История взрослого кино»), перемежая их кадрами прямых включений с людьми, появляющихся в зале и улыбающихся камерам, которые операторы таскают по всему залу.

Гарольд Гекуба и Дик Филт пришли вооруженные биноклями (бинокль Г. Г. хранится в очень официальном футляре «Национального Одюбоновского общества»[422]), и это выглядит таинственно, но лишь до тех пор, пока мы не доходим до Столика 189, который расположен в самом-самом углу длинной части Г-образного зала и от которого даже до ближайшего экрана с трансляцией сотни ярдов. «Они всегда сажают людей из печатных СМИ в „дрочиловке“», – объясняет Гекуба. Это неприятный сюрприз № 1. Неприятный сюрприз № 2 – это ужин, включенный в билет за $195, в стиле буфета со шведским столом, и лучший способ описать его – предложить вам представить кафетерий в международной многонациональной больнице[423]. Некоторые актеры из «своих», как мы сейчас заметили, пришли на церемонию с корзинками для пикников.

К соседнему от нас столику с нагруженным едой подносом пробирается мужчина в костюме с леопардовым узором – людям, которых он узнает, он не машет рукой, но тычет в них пальцем. Под ручку с ним идет «бэшка» в нижнем белье, которое выглядит как мелкоячеистая сетка. Две старлетки с контрактами в студии Astral Ocean Cinema пришли в идентичных платьях из бисера цвета меди, у юбок которых сотни вертикальных разрезов сзади, спереди и по бокам, так что когда они идут к столу, их верхняя часть выглядит нормально, а нижняя – так, словно они пробираются сквозь бесконечные бисерные занавески. Разумеется, все вокруг ошеломляет. Среднему американцу очень редко доведется увидеть гетры для аэробики в комплекте с четырехдюймовыми шпильками. Потолок в «Сезарс Форуме» – цвета протухшего безе; с него свисают 24 люстры, которые задумывались в виде раскрытых концентрических вееров, но на самом деле больше похожи на половые губы или на очень организованно растущий грибок. Мистер Джоуи Баттафуоко тоже здесь, в компании[424] Эла Голдштейна из «Скрю»[425], который пришел, чтобы получить почетную награду за «Жизнь, посвященную защите Первой поправки». Черный – настолько отчетливо «свой» цвет в этом году, что даже накрахмаленные льняные салфетки на всех столиках черные. На всех винных бокалах есть матовая гравировка «J. Caesar». Каждый пожарный выход в зале стерегут серьезные мужчины с рациями – похоже, в прошлом году были какие-то проблемы с несанкционированными попытками сотрудников «Сезарc Паласа» пробраться посмотреть шоу. На экранах сейчас показывают кульминационную сцену из фильма «Дебби покоряет Даллас», ту самую, где хилый низкорослый парень, воплощение всех «дрочил» сразу, наконец-то занимается сексом с Бэмби Вудс – и затем на экране появляется надпись «СЛЕДУЮЩИЙ?». Создатели «Южного парка» действительно присутствуют в зале, сидят за Столиком 37 вместе с Фаррелом и избранным кругом XPlor. Ходят слухи, что у автора «Ночей в стиле буги» Пола Томаса Андерсона тоже есть билет на шоу, и он может появиться[426].

Ближайший к нашему столик, за которым сидят хоть какие-то «свои», – номер 182: если верить надписи на черной табличке, он зарезервирован для студии Anabolic Video (не гигант индустрии) и в данный момент занят мрачно жующей жвачку Диной Джюэл с уложенными спиралевидно волосами (которая не отвечает на воздушный поцелуй Гарольда Гекубы) и ее кавалером, молодым парнем, которого легко представить бьющимся с кем-нибудь головой в мошпите. Д. Филт по секрету сообщает, что этот парень за столиком Anabolic – близкий друг «дровосека» Винса Вуойера (опять же sic), которому сейчас не до церемонии, потому что весь прошлый год он провел в суде и/или под арестом за участие в организации сервиса эскорт-услуг, который, по утверждению властей, предоставлял совсем другие услуги.

Как выясняется, Гекуба и Филт скрыли от ваших корреспондентов неприятный сюрприз № 3, самый жмотский сюрприз 15-й церемонии AVN с банкетом и гала за $195 с носа: в стоимость билета не входят напитки. И не только алкоголь – даже дрянная содовая с лаймом[427] стоит $6. Дальше – хуже, оказывается, тут нельзя открыть счет: заказывая дрянную содовую с лаймом, приходится платить официанту наличными и ждать, когда он (теоретически) принесет сдачу вместе с напитком. Таким образом, официанту приходится тщательно запоминать каждый напиток, заказанный каждой из шести – восьми персон за каждым из примерно трехсот семидесяти пяти столиков в аудитории, что дополнительно усложняется в случае, если кто-то из гостей покупает напиток для определенного соседа по столику, но для других соседей по столику не покупает и т. д.[428] Вся ситуация с небесплатными напитками невероятно раздражает не только из-за нелепо дорогих билетов, но еще и потому, что сто процентов официантов в зале – выходцы с Ближнего Востока (достойные и трудолюбивые люди, в этом нет сомнений, которые терпят унижения от «дрочил» с сигарами за соседними столиками из-за всей этой ситуации «напиток-только-после-оплаты», несмотря на то что эти правила придумали не официанты и им самим наверняка уже кажется, что запомнить и принести сдачу каждому из шести – восьми клиентов за каждым столиком – это и есть настоящий геморрой[429]) с рудиментарным знанием английского как иностранного и умудряются путать не только заказы, но и названия валют. Дик Филт подается вперед и выкрикивает: «Теперь врубаешься, почему это индустрия с многомиллиардным оборотом – они жлобятся из-за каждого бакса!»[430]

На протяжении девяноста минут люди попивают кофе с гиперприторным тортом, ликеры за $9 и оглушительно беседуют, затем свет в зале гаснет и начинается ежегодная 15-я церемония AVN. Далее следует калейдоскопический поток из неестественных благодарностей, пошлых шуток, эпилептических стробоскопов и лучей прожекторов, преследующих змеящуюся очередь из победителей, которые дают всем пять, пока идут между рядов к сцене, и всевозможных благодарственных речей – от всякой типичной для церемоний награждения сентиментальщины до моментов почти перикловой велеречивости, как например: «Дорогие члены МЕНСА и ревнители Шекспира!» – нараспев произносит Эл Голдштейн из «Скрю» шестидесяти двух лет, тучный, белобородый, с безумно растрепанными волосами, облаченный в спортивный пиджак с лацканами двух разных цветов, похожий при этом на того самого дядю по соседству, которому мама запрещала продавать бойскаутские шоколадные конфеты, и, упиваясь своей особой наградой за достижения в индустрии, признается, что чувствует, что давно заслужил ее. «Я хочу поблагодарить маму, которая раздвинула ноги и сделала все это возможным». Многие в зале встали: Голдштейн – икона порно. Он публиковал «Скрю» в Нью-Йорке на копире, когда большинство присутствующих в зале еще под стол пешком