– Что бы не говорила моя ма… – Северин остановился, потому что его рот все еще не мог выговорить это слово. Он тяжело сглотнул. – Что бы Кахина ни сказала тебе о координатах храма, мне нужно, чтобы ты рассказала об этом Гипносу, потому что мы должны добраться туда раньше Руслана. Но сейчас мне нужно подняться в грот.

– Левиафан не выдержит, – возразила Дельфина. – Скоро его тросы порвутся, и мне нужно вытащить нас из этой машины в ближайшие несколько минут! Ты можешь не добраться до вершины, а если упадешь вместе с машиной – утонешь.

– Тогда я должен действовать быстро, – сказал Северин, направляясь к Гипносу.

Северин вытащил нож Тристана из кармана пиджака. Он повертел его в руке, прослеживая прозрачную вену на лезвии, где в полумраке сверкал яд Голиафа. Действие этого яда напоминало кровавый паралич, охвативший членов Вавилонского Ордена. В течение пары часов даже живые походили на мертвецов. В другой руке Северин держал малиново-вишневое варенье, так похожее на кровь. У него в голове постепенно вырисовывался план. Рукоять меча Тристана, прижатая к его ладони, была теплой и успокаивающей, и Северин подумал, не пытается ли его брат показать ему, что у них гораздо больше общего, чем он мог себе представить.

Северин опустился на колени рядом с Гипносом и сильно его встряхнул. Гипнос зевнул, посмотрел на него снизу вверх и постепенно осознал, где он находится. Он резко выпрямился, отполз назад и приподнялся на локтях.

– Ч-что происходит?

– Ты мне доверяешь? – спросил Северин.

Гипнос нахмурился.

– Я уже ненавижу этот разговор.

– Тогда можешь в нем не участвовать, – сказал Северин. – Просто слушай внимательно…

ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ Северин уже поднимался по лестнице. Он слышал голос Руслана и треск льда от того, что левиафан переворачивался с боку на бок, ударяясь о дно ледяного грота. Чтобы не упасть вниз, он ухватился за поручни. Вдыхая ужасный запах металлического брюха, Северин снова и снова прокручивал в голове свой план.

Он надеялся, что Дельфина и Гипнос уже благополучно устроились в своей спасательной капсуле. На самом верху лестницы он глубоко вздохнул…

Северин уже собирался выйти наружу, когда услышал за спиной окликнувший его голос.

Северин резко обернулся и увидел Дельфину в нескольких шагах позади себя. Она совсем запыхалась. В одной руке она держала его черное пальто. Под мышкой у нее была зажата свернутая веревка и шлем Аура Шу.

– Ты кое-что забыл, – сказала она, протягивая ему пальто. – Здесь очень холодно.

Он пораженно уставился на нее, но быстро пришел в себя.

– Что ты творишь? Если не сядешь в спасательную капсулу, ты…

Дельфина небрежно махнула рукой и сунула ему в руки Ауру Шу.

– Я знаю. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось. Я обещала беречь тебя и намерена сдержать свое слово. Если я останусь в капсуле, то левиафан не сядет на мель.

Северин уставился на нее. Без порыва Ауры Шу… он умрет.

Она собиралась умереть. Ради них.

– Но почему? – спросил он. – Почему бы тебе не подняться наверх? В грот?

«Ко мне», – подумал он, но не смог произнести этого вслух.

Улыбка Дельфины была усталой, теплой и крайне раздраженной. Это былое выражение возвращало его к детским воспоминаниям. Она всегда делала такое лицо, когда ловила его на какой-то шалости. Выражение, которое говорило, что она всегда будет любить его, что бы он ни натворил.

– И рискнуть Гипносом? Или допустить, чтобы они узнали то, что знаю я? Нет, Северин. Тогда я не смогла дать тебе больше времени… но могу сделать это сейчас, – сказала она. – Иди.

– Не уходи, – сказал он, чувствуя на языке несказанные слова.

Не оставляй меня снова.

Дельфина горячо расцеловала его в обе щеки. Ее голос срывался, а по щекам текли слезы.

– Любовь не всегда выглядит так, как нам хотелось бы, – сказала она. – Мне бы хотелось, чтобы моя любовь была красивее. Мне бы хотелось… чтобы у нас было больше времени.

Она взяла его за руки, и на мгновение Северин снова стал ребенком и доверился ей настолько, что закрыл глаза… зная, что она защитит его.

– Тетя… – хрипло сказал он.

– Я знаю, дитя, – успокоила его Дельфина. – Я знаю.

Затем она вытолкнула его из пасти левиафана и сбежала вниз по лестнице, ни разу не обернувшись. Северин смотрел, как она исчезает, и его охватила печаль. Он заставил себя выйти в грот. Хотя свет, отражавшийся ото льда, был ослепительным – он бы ни с чем не спутал очертания Лайлы, Зофьи. Мир двигался в неумолимом темпе, и единственным, что он мог уловить, были последние слова Дельфины. Он снова и снова прокручивал их в своем сердце.

Она была права.

Любовь не всегда выглядит так, как хотелось бы. Иногда она принимает совершенно чудовищный облик.

На мгновение Северин испытал что-то похожее на облегчение. Он прикоснулся к мнемомотыльку на лацкане пиджака, почувствовав слабое шевеление крыльев – истинный секрет всего, что он задумал, заключался в этих самых крыльях. Рядом с ним левиафан начал метаться по своему маленькому бассейну. Северин склонил голову, и его руки сжались в кулаки от осознания того, что ему придется сделать.

СЕВЕРИН ПОЧТИ НЕ ПОМНИЛ, что он сказал Руслану. Слишком уж он был уверен, что тот раскусит его ложь и сразу же догадается, что он делает с малиново-вишневым вареньем, спрятанным в кармане, и с парализующим ножом Тристана. Энрике и Зофье это может не понравиться. Но они обязательно поймут его, когда проснутся.

Однако повернуться к Лайле оказалось труднее.

Она не поймет, что он изо всех сил старается спасти ее. Если они смогут найти храм… если он сможет завладеть силой Бога – ее смерть от струн золотой лиры уже не будет иметь значения. Он ее спасет.

«Помни, что ты значишь для меня, – думал Северин, игнорируя мольбы Лайлы. – Помни, что я твой Маджнун».

Он наблюдал за тем, как Лайла падает на землю от прикосновения Евы. Он смотрел, как черные волосы рассыпались вокруг ее головы. Северин опустился рядом с ней, стараясь запомнить поэзию ее лица, длину ресниц, обжигающее ощущение ее присутствия в этом мире. Он сунул ей в рукав своего мнемо-мотылька, чьи крылья могли поведать ей всю правду. И наконец, он забрал ее бриллиантовое колье, оставив одну-единственную подвеску, чтобы – когда придет время – она могла вызвать его из темноты.

Уходя из грота, Северин думал о Дельфине. Она была права. Любовь может выглядеть чудовищно. Но если бы они нашли в себе силы поверить в него хотя бы еще один раз… они бы смогли разглядеть лицо за маской. Они поймут, что он все еще может выполнить свое обещание. Что он все еще может защитить их.

Что он не чудовище, а новый бог, чей план скоро будет разгадан.