— Что за предложение? — с подозрением спросила Серена.

— С нашей точки зрения, это уникальная возможность.

— Что за предложение? — поторопила его Серена, которой уже надоело ходить вокруг да около.

— Она подпишет полное признание, но только при условии, что его примете вы, — наконец ответил Гассер.

Серена не знала, что сказать.

— Никто вас не обязывает, — подчеркнул полицейский. — Однако это было бы важно.

— Для чего? — разозлилась она. — Зачем вам признание, если все и так яснее некуда? Не понимаю.

— Скоро судмедэксперт проведет аутопсию останков девочки из грота, — объяснил Гассер. — Но по результатам предварительного осмотра патологоанатом уже признал, что установить причину смерти будет непросто. Прошло слишком много времени, и труп подвергался воздействию природных факторов, что усложняет восстановление картины.

— Поэтому узнать, как умерла Леа, можно только со слов ее матери, — с горечью констатировала Серена.

— Я говорил с врачами, — вмешался Ламберти. — По их словам, ты в состоянии выдержать беседу с этой женщиной. Конечно, если захочешь. И командир Гассер заверил меня, что тебе не придется даже покидать больницу, — добавил он, взглядом ища подтверждения у полицейского.

— В подвале есть помещение, где мы могли бы все организовать. Само собой, наедине вы не останетесь: мы будем наблюдать и вести протокол. И сразу же прервем свидание, если поймем, что Бьянка Стерли не соблюдает договоренности или просто хочет вас спровоцировать.

— К чему такая спешка? — спросила Серена, чувствуя какой-то подвох.

— Предложение этой женщины действует только до тех пор, пока вы не родите, — наконец ответил Гассер. — После этого она не скажет ни слова.

— Бред какой-то, — заметила Серена. — Зачем ей это?

— Мы не знаем, блефует она или у нее есть какая-то цель, но, похоже, она настроена решительно.

— Все это только ради Леи, — сказал профессор.

— Мы бы уже махнули рукой, если бы не подвернулся реальный шанс пролить свет на ее смерть, — пояснил Гассер. — Наш долг — ответить на главный вопрос, касающийся девочки, — она заслуживает наконец упокоиться с миром.

На мгновение перед глазами Серены снова возник труп, бережно устроенный в пещере. Самое нарядное платье. Букет цветов в руках. Аккуратно причесанные волосы, собранные заколкой.

— Вы полагаете, что ее убила мать?

Гассер промолчал, и это вполне могло сойти за ответ.

3

Около полуночи, когда в больнице воцарились тишина и спокойствие, за Сереной пришли. Ее сопровождение состояло из двух полицейских, присланных Гассером, и медсестры с креслом-каталкой.

Ламберти не мог пойти с ними, и ему пришлось ждать возвращения Серены в палате.

— Если почувствуешь, что не выдерживаешь, бросай все, — посоветовал он, помогая ей надеть кардиган поверх больничной сорочки.

— Я справлюсь, — заверила Серена, взяв его за руку. Они поцеловались.

Сопровождающие проводили ее к служебному лифту. Оттуда они спустились в подвал. Пройдя по глухому коридору с длинными трубами под потолком, они оказались на медицинском складе. Для очной ставки там установили стальной стол, на котором стояла лампа, рисовавшая во тьме конус света.

Гассер с улыбкой вышел из тени навстречу Серене, но лишь затем, чтобы немного ее успокоить.

— Готовы?

— Готова.

Их голоса эхом разносились по просторному складу.

Здесь были и другие люди — командир их представил, но Серена слишком сосредоточилась на том, что должно было произойти дальше, и имен не запомнила. Она поняла, что это пара следователей, специально приехавших в Вион, представитель прокуратуры и общественный защитник, назначенный Бьянке Стерли, которая еще не наняла адвоката. Присутствовали и несколько агентов, но в их задачи входило лишь следить за тем, чтобы все были в безопасности и действовали согласно процедуре.

Покончив с формальностями, Гассер отпустил медсестру, взял кресло-каталку и подкатил к столу. Напротив за столом стоял пустой стул.

При виде этого предмета Серену охватило странное смятение.

Все это время она безуспешно гадала, зачем Бьянке Стерли признаваться именно ей, Серене, и только до того, как она родит.

— Ваша встреча будет записана на видео, — пояснил командир, указывая на камеру на штативе. — Что бы ни случилось, что бы ни сказала вам эта женщина, мой совет — не поддавайтесь на провокации. Вполне вероятно, что Бьянка хочет поквитаться с вами за то, что вам удалось ее разоблачить. И так или иначе, мы можем прервать разговор в любой момент.

Серена промолчала, ограничившись кивком.

Гассер взглянул на часы.

— Вот-вот начнем. — Казалось, ему тоже не терпелось.

Прошло еще несколько минут. Затем двоих агентов вызвали по служебной рации; оба удалились и распахнули пожарную дверь в глубине.

Вскоре Серена увидела маленький взвод надзирательниц, а среди них — Бьянку Стерли в обычном синем спортивном костюме. Волосы у нее были собраны назад, и она шла, неуклюже сгорбившись из-за скованных наручниками запястий. Ее лицо выглядело измученным, мышцы шеи и плеч — напряженными.

Агенты подвели ее к пустому стулу. Женщина села, не сводя глаз с Серены.

— Как видите, мы выполнили свою часть уговора, — сказал Гассер арестантке. — Теперь ваша очередь.

Командир на шаг отступил. Присутствующие попятились в тень, оставив в конусе света их одних.

Рядом с объективом камеры загорелся красный огонек.

4

Серена выдерживала взгляд Бьянки Стерли, стараясь не выдать лицом ничего — ни гнева, ни обиды. Пусть эта женщина столкнется с глухой стеной. И не пробьется сквозь эту стену, не выжмет из нее ничего, даже презрения.

Несколько долгих секунд прошло в молчании. Бьянка заговорила первой:

— Ни у одной матери нельзя отнимать детей.

Серена не поняла, всерьез ли Бьянка или просто провоцирует. Поэтому в ответ ничего не сказала.

— Ни одна мать не должна испытывать то, что я заставила тебя испытать, — продолжала женщина.

Голос ее звучал искренне. Но Серена ей не доверяла. Она сильно сомневалась, что Бьянка попросила о встрече только затем, чтобы извиниться. Тем не менее она решила ей потакать.

— Ты тоже потеряла дочь, — произнесла она с притворным сочувствием. — Наверное, это было тяжело.

Женщина поджала губы и на мгновение растерялась.

— Леа была необыкновенной девочкой, — сказала она. — Жизнерадостной, любознательной, отзывчивой, всегда послушной. В те немногие годы, что я смотрела, как она взрослеет, я уже знала, какой она вырастет.

— Я видела, как ты усадила ее в гроте под церковью. Ты наверняка очень ее любила.

— Это было наше место, — призналась Бьянка. — Мы поднимались в церковь помолиться, а потом обычно