и об Украине), поскольку это освобожденная советская страна, является вооруженным лагерем…»[761] А далее совершенно определенно Л. Троцкий употреблял для УССР и РСФСР объединяющие термины «федеративная республика», «советская страна», «советская федерация»[762]. Конечно, документально законодательно оформленного государственного образования, включающего оба упомянутых субъекта, не существовало, но непреложным фактом при этом остается то, что целая череда партийных и советских форумов Украины неоднократно заявляли о том, что УССР входит в федеративную связь с РСФСР, является федеративной частью последней, считая одной из главнейших задач революционное объединение Советской Украины и Советской России[763].

Вряд ли оправданно «вписывать» в канву отношений Украина – Россия интригу, которую затеял Л. Троцкий против В. Антонова-Овсеенко, Н. Подвойского и А. Бубнова[764]. Возникшие противоречия, как представляется, носили преимущественно внутриведомственный и личностный характер[765].

Встречались со стороны московского центра и случаи недостаточно продуманных, не взвешенных и даже сомнительных высказываний, в основе которых лежали субъективистские взгляды на очень важные аспекты общественной жизни и отношений, которые в результате не могли не оборачиваться возникновением разногласий, недоверия и напряжения хотя бы на уровне руководства республиками.

Так, давая интервью «Правде» после возвращения из Украины, Л. Каменев коснулся проблемы ликвидации партизанщины в регионе и очень категорично заявил: «Как их ликвидировать? Объединить всех в регулярную армию… (здесь и далее выделено в источнике. – В. С.) Вопрос об объединении всех украинских партизанских отрядов и о создании регулярной армии нужно поставить как можно шире. Речь идет не о создании украинской армии, а о том, чтобы вовлечь все украинские партизанские отряды в единую Красную армию. Вообще, нужно слить Украину с Россией. Нужно немедленно приступить к объединению основных отраслей управления и хозяйства. Этот вопрос о полном слиянии уже поставлен и уже приняты меры к практическому его решению»[766].

В данном случае член Политбюро ЦК РКП(б) вводил в заблуждение читателей, исказил подлинное содержание и смысл решения ВУЦИК от 19 мая, подменив их собственным видением происходящего. Такое поспешное левацкое «забегание вперед», попытки выдавать желаемое за действительное, да еще окрашенное в нигилистическое, отчасти пренебрежительное отношение к очень деликатным национальным моментам, видимое нежелание считаться со статусом соседнего государственного образования (подобные примеры были не единичными) вызывали непонимание и отрицательные эмоции на местах. Причем рефлексии не только не скрывались – они открыто заявлялись, как это было на пленуме ЦК КП(б)У 27 мая 1919 г., специально остановившегося на вопросе взаимоотношений Украины с Россией и государственного статуса УССР, принявшего решение:

«1. Формальная самостоятельность УССР должна еще оставаться.

2. Действиям некоторых чрезмерно старательных агентов РСФСР (особенно военных и продовольственных), не считающихся с национальными особенностями Украинского крестьянства (подчеркнуто мной. – В. С.), нужно положить конец самым решительным образом.

3. Та необходимая централизация, решение о которой принято постановлением Политбюро ЦК КП(б)У по предложению ЦК РКП, должна осуществляться открыто, в виде формальных постановлений полномочных органов РСФСР и УССР (ЦИК). В частности, вопрос о централизации военного командования, железнодорожного дела, Совнархоза и финансов нужно решить именно таким образом.

4. Непосредственное распоряжение на местах, минуя Центр[альные] Учреждения Украинских Республик (очевидно, нужно – Украинской Республики. – В. С.) безусловно, недопустимо.

5. Обозначенные решения довести до сведения ЦК РКП, для чего делегировать в Москву т. Раковского, которому одновременно поручается провести переговоры о формах объединения обеих республик»[767].

Как видно из приведенного документа, в украинском политикуме не только не восприняли планов форсированного слияния УССР и РСФСР, но и выражали готовность активно публично противостоять неоправданным и вредным тенденциям.

Такая позиция была естественна, справедлива, понятна и, конечно же, объяснима. Она открыто артикулировалась Г. Пятаковым, Х. Раковским, Н. Скрыпником, А. Бубновым, В. Затонским, Г. Петровским и многими другими. Так, ровно за месяц до принятия Декрета о военном единстве, по существу, разъясняя позицию украинского истеблишмента, секретарь ЦК КП(б)У Г. Пятаков в статье «Проблемы национального освобождения» подчеркивал: «Разъединенные советские республики двигаются одна одной навстречу. Одним из первых шагов в этом отношении и есть федерация (здесь и далее выделено автором. – В. С.), или договорное объединение двух или нескольких республик в одну республику с сохранением относительной политической самостоятельности каждой из них»[768]. Г. Пятаков признавал, что «национальные требования… нередко затрудняют проведение быстрого и последовательного объединения. Приходится, доказывая и разъясняя народным массам необходимость объединения, выжидать того момента, когда эта необходимость будет осознана трудящимися массами… Централизация осуществляется не методами насилия, а методами добровольного согласия»[769].

В тот исторический момент украинским политикам удалось повлиять на официальную позицию Москвы, «каменевский курс» был если не пресечен, то по крайней мере приторможен, приглушен. И в разговоре с В. Затонским Х. Раковский с удовлетворением мог сообщить о результатах своей миссии в Москву: «Заявления Каменева, переданные в интервью, не являются мыслью ни украинской, ни российской советской власти»[770].

Однако и в данном случае считать достигнутые соглашения, одобренные документы завершением процесса создания Военно-политического союза советских республик было рано. Предстояло очень много сделать, в том числе на уровне уточнения регламентации взаимоотношений республик. С этой целью и создавались в центре и на местах, в том числе в Украине, соответствующие компетентные комиссии.

И вместе с тем было сделано главное: дан мощнейший импульс процессам, которые отвечали интересам большинства народов советских республик, их настроениям. И для реальной деятельности, детерминированной в 1919 г. больше положением на фронтах, потребностями безотлагательных решений, часто документальной формализации просто не дожидались, считая вполне достаточными идеи и положения декрета о военном единстве. То есть, очевидно, это был тот исторический случай, когда идеи становились материальной силой и, заработав на полную мощность, обеспечивали необходимый положительный эффект.

Может быть, одним их красноречивых свидетельств общего настроя являлось поведение одной из ярчайших личностей украинского политикума – Г. Пятакова. Он был, как говорится, совсем не робкого десятка, всегда открыто заявлял и энергично, принципиально отстаивал свои взгляды, чем, очевидно, и снискал славу одного из самых серьезных интеллектуальных оппонентов В. Ленина и одновременно завоевал его особое уважение и даже любовь. Будучи всегда «неудобным» для московского центра и даже «неуправляемым» (достаточно вспомнить противостояние ленинскому стратегическому плану перехода к социалистической революции весной 1917 г., «левокоммунистическое» противодействие «брестскому мирному курсу» или позицию относительно статуса создаваемой КП(б)У и развертывания повстанческой борьбы против австро-немецких оккупантов в 1918 г.), Г. Пятаков был близок к национал-коммунистам, когда вставали вопросы защиты украинских интересов. Но когда обозначилась громадная угроза делу революции со стороны белого движения, запланировавшего поход на Москву (и сам А. Деникин, очевидно, еще не знал, как сложится маршрут военного наступления и того, надо ли