– Это те же люди, – взвизгнула Александра.

– О ком ты? – Сестра Благодатная на всякий случай снова замахнулась. – Какие те же люди, ты, скверная девчонка?

– Те самые, которые ходили за моей мамой, а потом утащили ее и убили.

Сестра Благодатная недоверчиво фыркнула.

– И они, я полагаю, приезжали на черных лошадях! – глумилась она. – И тащили твою маму на санях через всю Сибирь, так?

Александра ранее изобрела эти россказни. Что отец ее был князем более могущественным, чем сам царь. Что правил он по ночам, как совы, пользуясь тем, что ястреба спят. Что его тайные соглядатаи следили за ней, куда бы она ни пошла, а его тайные уши слышали каждое ее слово. И вот однажды ночью, услышав, что ее мать молится во сне, он послал за ней своих людей, они вытащили ее на снег, и Александра никогда больше ее не видела, даже сам Господь ее не видел – он до сих пор ищет ее.

Спалили Ловкача-Тони, как прозвала Григорьева «наружка» – и впоследствии это вошло в мифологию Цирка, – в результате на редкость удачно проведенной операции, когда и время было выбрано подходящее и подходящая проведена подготовка. Все участники операции с самого начала знали, что проблема состоит лишь в том, чтобы подловить Григорьева, когда он один, и через несколько часов вернуть в нормальную жизнь. Однако к уик-энду, последовавшему за изучением банка на Тунплатце, тщательные изыскания времяпрепровождения Григорьева еще не привели к заключению, когда же наступит такой момент. Придя в отчаяние, Скордено и де Силски, заплечных дел мастера Тоби, уже подумывали, а не выкрасть ли его по пути на работу, хотя дом Григорьева от посольства отделяют всего несколько сот метров. Тоби сразу зарубил эту схему. Одна из девочек предложила выступить приманкой: а что, если она попросит Григорьева подвезти ее? Ее альтруизм вызвал всеобщее восхищение, но практически ничего не давал.

Главная проблема состояла в том, что Григорьев постоянно находился под двойной охраной. Не только со стороны сотрудников службы безопасности посольства, но и со стороны жены. «Наружка» не сомневалась, что жена подозревала Григорьева в нежных чувствах к Наташе. Их предположения подтвердились, когда специалисты Тоби сумели подключиться к коробке телефонной связи на углу улицы. За один день Григорьева звонила мужу не меньше трех раз без всякой видимой причины, кроме желания удостовериться, что он действительно в посольстве.

– Джордж, эта женщина – настоящее чудовище, – возмутился Тоби, узнав об этом. – Любовь – что ж, это в порядке вещей. Но превращать человека в свою собственность – это я решительно осуждаю. Для меня это вопрос принципиальный.

Единственным зазором в расписании Григорьева являлась поездка по четвергам в гараж, когда он устраивал проверку своему «мерседесу». Если такому опытному специалисту по машинам, как Канадец-Билл, удастся в среду вечером как-то подпортить мотор – так, чтобы он работал, но еле-еле, – тогда можно выкрасть Григорьева из гаража, пока он ждет устранения дефекта. Правда, в этом плане содержалось множество неизвестных. Даже если все удастся, как долго смогут они продержать Григорьева? Кроме того, по четвергам Григорьев должен вовремя возвращаться домой, чтобы встретиться со своим курьером Красским. Тем не менее они располагали только этим одним-единственным планом – и, в общем, не самым удачным, хоть и лучше остальных, заключил Тоби. И они стали с волнением ждать, когда же пройдет пять дней, в то время как Тоби с руководителями групп разрабатывал запасные варианты на случай неудачи: всем выписаться из отелей и упаковать вещи; постоянно носить при себе документы и деньги; радиооборудование уложить в коробки, отнести в сейф одного из главных банков и оставить там на фамилию какого-нибудь американца, с тем чтобы, если что и обнаружится, все указывало на Кузенов, а не на Цирк; никаких собраний, кроме переговоров по радиотелефону при передвижении по улице, причем частоту следует менять каждые четыре часа. Тоби заверил, что знает швейцарскую полицию, он здесь уже не раз устраивал охоты. «Если шарик лопнет, – пояснил он, – тогда чем меньше его мальчиков и девочек попадут под допрос, тем лучше».

– Я хочу сказать, слава Богу, что швейцарцы нейтральны, понимаете, что я хочу сказать.

В качестве некоторого утешения – и для поднятия духа «наружки» – Смайли и Тоби решили вести слежку за Григорьевым на протяжении всех дней ожидания. Пусть наблюдательный пост на Бруннадернрайн действует круглые сутки; патрулирование на машинах и мотоциклах следует усилить; всем находиться в состоянии полной готовности на случай, если Господь Бог в самый неподходящий момент поможет восторжествовать справедливости.

И Господь Бог помог: он послал в воскресенье идеальную погоду, сразу же все и разрешилось. К десяти утра создалось впечатление, что альпийское солнце спустилось с Оберланда, чтобы скрасить жизнь задыхающимся под гнетом тумана обитателям равнин. В «Бельвю палас», где по воскресеньям царила мертвая тишина, официант разложил салфетку на коленях Смайли. Он не спеша потягивал кофе и пытался читать субботнее издание «Геральд трибюн», как вдруг, подняв глаза, увидел перед собой старшего рассыльного Франца.

– Мистер Барраклоу, сэр, извините, телефон. Звонит некто мистер Ансельм.

Телефонные кабины находились в главном вестибюле, звонил Тоби, и употребление фамилии Ансельм означало, что дело срочное.

– Женевское бюро только что сообщило нам, что исполнительный директор находится в этот момент на пути в Берн.

Под Женевским бюро подразумевался наблюдательный пункт на Бруннадернрайн.

– Он с супругой? – уточнил Смайли.

– К сожалению, мадам вынуждена была поехать с детьми на экскурсию, – ответил Тоби. – Может быть, вы любезно согласитесь приехать в контору, мистер Барраклоу?

Конторой Тоби именовал павильон в декоративном саду близ ратуши. Смайли уже через пять минут ждал там. Внизу пролегало ущелье, текла зеленая река. Вдали под голубыми небесами величественно вздымались ввысь пики бернского Оберланда.

– Григорьев вышел из посольства один, в пальто и шляпе, пять минут назад, – сразу же сообщил Тоби Смайли. – Он направился в город пешком. Совсем как в то первое воскресенье, когда мы за ним наблюдали. Он приходит в посольство, а через десять минут отправляется в город. Он, безусловно, идет смотреть шахматный матч, Джордж. Что вы на это скажете?

– Кто с ним?

– Скордено и де Силски пешком, сзади едет машина и две машины впереди. Одна группа направляется сейчас к собору. Так мы идем, Джордж, или нет?

На мгновение Тоби почувствовал в поведении Смайли несоответствие моменту, которое возникало, когда операция начинала набирать обороты: сначала отбрасывается нерешительность, а затем появляется какое-то таинственное нежелание продвигаться вперед.

Он поднажал:

– Даем зеленый свет, Джордж? Или нет? Джордж, прошу вас! Сейчас вопрос решают секунды!

– А дом по-прежнему под наблюдением на случай, если Григорьева и дети вернутся?