Что озадачивало Картера, возможно, больше всего, так это недооценка риска теми, от кого просто никак нельзя было такого ожидать, поскольку им ли было не знать, чем всё чревато. Дональд Трамп — это раз; ученые — это два. Картер никак не мог переварить сенсационное заявление по кабельному телевидению профессора медицины из Стэнфорда по имени Джон Иоаннидис. «Реальной угрозы этот вирус не представляет», — сообщил профессор Иоаннидис, дал прогноз, что от него умрет не более десяти тысяч американцев, а затем обрушился с гневными проклятиями на правила социального дистанцирования, назвав их «истеричной избыточной реакцией». Теперь все желающие отрицать реальность могли смело заявлять: «Вот! У нас свои эксперты, и они с вашими не согласны». А скептики и вовсе: «Все эксперты дутые и лживые». Картер уже получал письма с угрозами от людей, прознавших о его причастности к стратегии борьбы с пандемией.

На следующий день после выявления вируса у отца заболела и мать Картера — и также была госпитализирована. Тогда Картер договорился о том, чтобы отца вернули домой с запасом кислорода. «Если ему суждено умереть, не хочу, чтобы он уходил в одиночестве и вдали от семьи», — написал он. Матери тем временем к сразу назначенным стероидам добавили антивирусные. «Всё, что нам остается, — это ждать», — сказал Картер. И тут отец собрался с духом и поддержал его, пообещав победить вирус. «А затем папа расплакался — самую малость от предвкушения победы над вирусом, но в основном, конечно, от переживаний за маму, которая совсем плоха», — написал Картер, а затем продолжил:

Уму непостижимо, сколько же боли принес в мир этот вирус. Воистину, не вирус, а исчадие ада. ‹…› Думаю, в глубине души мы все это предчувствовали — потому и пытались добиться того, чтобы лидеры приняли ранние агрессивные меры по минимизации боли, которая, как мы знали, грядет неизбежно.

Через восемнадцать дней мать Картера скончалась, и он за один присест написал длинное письмо ко всей оставшейся семье. Главной его темой была благодарность за совместно прожитую жизнь, но за словами этого письма сквозили и другие эмоции. «За последние дни я сдулся, как шар, из которого вышел весь воздух, — писал он в самом конце. — Но я знаю, что через некоторое время еще подкачаюсь». Он был как идеальный хирург из знаменитого писания, что носит в себе маленькое кладбище, где хоронит свои ошибки, чтобы время от времени возвращаться туда и тихо молиться в уединении. И он отошел к молитве.

Могила, которую она искала, упорно не находилась. За исключением имен и дат надгробия были идентичны. На все четыре стороны растянулись длинные ровные ряды покойников — прямо как в новых кварталах от единого застройщика. Восемь тысяч равных прямоугольников с типовыми плоскими гранитными обелисками, — и всё это в идеальной сохранности благодаря климату Калифорнийской пустыни. Вот Делиус Оскар Джонсон (1866–1959) явно лежит тут уже давно, но его последнее пристанище по-прежнему выглядит как новенькое. И прямоугольник его могилы неотличим от прямоугольников свежей нарезки на краю кладбища, предлагаемых на продажу под плановое заселение новыми мертвецами.

Грядет нечто. Нечто большее. Черити Дин понятия не имела, откуда именно выскочит новый патоген — из животного или из лаборатории, — в действительности она ничего не знала. Она просто улавливала это, как второклассницей уловила у себя в школе в Джанкшен-Сити, что ее любимая учительница — восхитительная миссис Лоренцен — беременна, задолго до того, как та успела хоть с кем-то поделиться своей новостью, — и привела милую женщину в полный ужас, брякнув об этом на весь класс. «О нет, я ни-ни!» — воскликнула учительница, вызвав у Черити смешанное чувство обиды и неловкости, а через пару дней оттащила ее в сторонку и спросила: «Как ты узнала-то?» Это была часть истории о себе, которую Черити рассказывала себе самой: она всегда знала, что будет, прежде чем понимала почему. У нее был нюх на грядущие изменения. И на риск.

Через год после начала пандемии Черити полагала, что COVID-19 — щедрый подарок ее стране от матери-природы. Главная трудность, с которой сталкиваешься при попытке контролировать распространение инфекционного заболевания, заключается в том, что ты, как работник здравоохранения, движешься вперед, имея перед глазами лишь отраженную картину в зеркале заднего вида. COVID же позволил всей стране увидеть впереди проблеск грядущего, которое Черити всегда считала неизбежным, — патогена, идущего от бессимптомных распространителей и обладающего исключительным даром подолгу витать в воздухе. Летучий и бессимптомный. Теперь, зная, насколько плохо мы отреагировали на подобную угрозу, можно начинать всерьез готовиться к ее отражению. «Природа-мать дала нам шанс побороться, — сказала Черити. — Слегка подтасовала карты в нашу пользу».

Пустынно было на кладбище. Февральское солнце садилось за голые горы, повеяло свежим холодом. Она прибавила шаг и продолжила прочесывать нескончаемые ряды могил в поисках той, ради которой приехала.

Еще до увольнения Черити начала преследовать странная мысль, что в стране отсутствуют институты, необходимые для ее выживания. В частности, у нее не было того, что нужно для битвы со смертоносными патогенами. Пандемия открыла врагам Америки глаза на главную слабость страны — ее неспособность противостоять угрозам наподобие ковида. Созваниваясь с «росомахами», Черити раз за разом вопрошала: «В чем именно нуждается страна?» На самом деле это был вопрос, который она адресовала самой себе, поскольку ответа на него не было ни у кого. Этот вывод она восприняла болезненно. Поступая на службу в систему общественного здравоохранения, Черити воображала, что так там и прослужит на благо общества до самого конца своей карьеры. А теперь она полностью разуверилась в американском правительстве и его способности сделать хоть что-то нужное и полезное на данном этапе своего исторического развития. Предупреждение заболеваний — дело во благо общества, вот только само общество не собиралось ни заниматься этим делом, ни выделять на него средства тем, кто готов им заняться. С точки зрения американской культуры ситуация описывалась просто: предупреждение заболеваний бедствует из-за безденежья. Значит, ей нужно было найти способ заставить общество оплачивать это дело.

Задача за гранью безумия. Значит, и решение должно быть безумным. Тем не менее она сама себя им шокировала. Бизнес не интересовал ее никогда в жизни. Но если она хочет спасти страну, ей нужно стать предпринимателем и создать собственную компанию, — хотя в бизнесе, и она это быстро усвоила, ей придется изъясняться на другом языке. Ведь стоило ей заикнуться о том, что она хочет создать средство для «спасения страны», как люди начинали улыбчиво показывать всем своим видом, что держат ее за чокнутую. Зато в ответ на формулировки наподобие «собираюсь создать основанный на данных инструмент предупреждения заболеваний, который поможет компаниям защитить свои цепи поставок» серьезные деловые люди понимающе и одобрительно кивали головами. «Пятеро умных людей лишь смутились, не зная, что мне ответить, когда я им сказала, что компания нужна для спасения мира и защиты страны, — заметила Черити по поводу первых, неудачных попыток объяснить смысл своей весьма туманной идеи. — А вот когда я им сказала: „Собираемся вести частную оперативную деятельность по заказу правительства, как Blackwater[74]“, — у них глаза загорелись, и они мне ответили: „О вау! Да вы так весь мир завоюете“».