— Ищи Ингу! Искать, понял?! Охраняй!

Снова порыв холодного ветра, толкнувший его в грудь — это так пес рванул по следу? Рык, потом что-то похожее на звук вибрирующих и лопающихся струн. Далекий голос: «Джо-ой!»

— Я здесь! Где ты?!

Теперь он бежал на звук несмолкающего рычания схватившегося с кем-то пса. Ветер настойчиво отталкивал его в грудь и отвешивал оплеухи. Последняя «пощечина» была такой увесистой и болезненной, словно его и впрямь ударили по лицу. Даже по глазам скорее. Но тот же ветер разорвал туман, и Джой увидел…

Здоровенная черная зверюга, сверкавшая в свете луны, вертелась, кидалась, дралась то ли с самим туманом, то ли с такими же бесцветными и бесформенными силуэтами. Это что, и есть их Потеряшка?! Дурашливый щенок-недоросль, каким его описывала Инга?

Взметнувшийся на задние лапы в попытке ухватить или повалить кого-то пес освободил обзор, и Джой увидел то, что заставило его сразу забыть о зверюге. Инга извивалась на земле, отбиваясь от тянущихся к ней щупалец, нет — рук! Уродливых, длинных, многосуставчатых, когтистых…

Джою удалось только вздернуть ее на ноги и заслонить со спины: его собственные руки проходили сквозь нападающих, как сквозь голограмму или тот же самый туман. Девушка стояла, пошатываясь, — грязная, запыхавшаяся и… нет, уже не испуганная. Страх ее перерос в злость. Она дергалась, будто стряхивая с себя каких-то мерзких насекомых, отмахивалась, отпинывалась, приговаривая срывающимся голосом:

— Да что вы ко мне все… привязались! Отвалите, уроды! Пусти, кому говорю! Отцепись!

То ли от того, что они снова были вместе, то ли его собственный испуг-ярость тоже утихал — Джой заметил то, чего не мог заметить раньше. Туманные существа хоть и цеплялись за руки-ноги Инги, за ее одежду и даже за волосы, но на саму Ингу больше не нападали. Они тянулись…

— Брось сумку!

Инга не поняла. И даже когда он стал стягивать с ее плеча лямку сумки, начала автоматически отбиваться.

— Ой! Да хватит уже со мной драться! — Джой повернул ее к себе лицом. Встряхнул от души — так что у Инги болтнулась голова и клацнули зубы. Но зато взгляд сфокусировался на его лице. Прояснился. — Отдай им то, что у тебя в сумке!

— А? Что?

— Угощение! Угощение для призраков!

С мгновение Инга смотрела на него круглыми глазами, потом поняла. Трясущимися руками задергала молнию сумки.

— Дай мне!

Джой, сильно размахнувшись, зашвырнул сумку со всем содержимым как можно дальше. Туман отпрянул вместе с ней, и множество темных теней метнулось следом. Слышал ли он в действительности визг-вой-шум свирепой свалки, или его воображение так живо сработало?

Инга, покачиваясь, постояла, тупо уставившись в пространство. Потом глубоко вздохнула и села на землю. Джой не успел подхватить ее. Поддержал морально, присев рядом на корточки.

— Это что… весь сыр-бор из-за какой-то еды?! — выдохнула Инга. Он тоже не знал, то ли смеяться, то ли плакать.

— Похоже, да.

— Не какой-то.

Джой дернулся от неожиданно прозвучавшего над головой голоса и неэстетично шлепнулся на землю. Тут же вскочил, машинально отряхивая безнадежно заляпанные штаны.

— Чун сиджо?!

* * *

Я попыталась подняться, поняла, что не в силах, и просто задрала голову. Рядом высился человек… в смысле призрак. Он был именно таким, каким его Джой и описывал. Старик в древнем сюртуке стоял, опершись на черную трость, и наблюдал за дракой. Восточно-узкое его лицо казалось печальным.

— Не из-за какой-то еды, — повторил он, — угощения. Поминальной пищи, приготовленной специально для духов.

Джой торопливо поклонился.

— Доброй ночи, почтенный предок!

— Ты что, его тоже видишь?! — воскликнула я.

— Ну вот как-то да… — пробормотал Джой. Помог мне встать.

— Доброй ночи, — сказала я. — Наконец-то мы встретились.

— Мы уже встречались, агасши…

— А. Ну да. Джой рассказывал. Я же все забыла.

Старик вглядывался в меня из-под низких тяжелых век.

— Тебе еще многое предстоит вспомнить!

Я даже занервничала, хотя, казалось, куда больше после сегодняшнего-то? Уже очень многообещающе это прозвучало. Просто угрожающе.

— А почему бы вам не рассказать мне все самому, а? А то пока-а я еще вспомню…

— А что касаемо этого, — словно не услышав, он кивнул подбородком в сторону продолжавшейся свалки. — Мы так жалки… Многие из нас потеряны. Кто-то забыт своими родными, кто-то заблудился на пути в иной мир… Знаете ли, что всего одно угощение поддерживает наше… существование на целый год? Придает силы, позволяет не растаять, не потерять себя окончательно? Пока нас помнят живые, мы помним самое себя.

Из тумана явился Потеряшка. На бегу теряя свой инфернальный облик, как слишком просторную одежду, он подбежал к нам и дурашливо заскакал вокруг, пытаясь поставить на плечи медвежачьи лапы.

— Фу, фу, дурень ты зубастый!

С трудом успокоившись, Потеряшка сунул лобастую башку мне под руку, требуя ласки и одобрения. Я машинально изобразила похлопыванье и едва не отдернула ладонь, обнаружив, что действительно чувствую под рукой нечто плотное и шерстяное. Старик кивнул мне.

— Ночь Мертвых, агасши. Сегодня мертвые встречаются с живыми. В тебе есть что-то, что притягивает существ иного мира…

— Прекрасно без этого притяжения прожила бы!

— Таков уж твой удел! Но я рад, что ты встретилась с моим непутевым правнуком!

Джой хмыкнул и сунул руки в карманы штанов.

— Вы же сами и организовали нам эту встречу! Но я очень вам за это благодарен, почтенный чун сиджо!

Я одновременно вступилась за Джоя:

— Не такой уж он непутевый, просто немного врун, но это поддается исправлению!

Узкие губы старика искривились. Наверное, это означало улыбку.

— Хорошо, что ты регулярно делала подношения потерянным духам, агасши. Сейчас тебе это очень пригодится.

Я с опаской покосилась на Джоя. Тот сказал одними губами:

— Таки ты их приваживала, а?!

Я поспешно отмахнулась:

— Да какие там подношения — я же говорю, просто выбрасывала ненужный мусор! — И насторожилась. — В смысле — сейчас пригодится? Запланировано что-то еще?!

— То есть еще не все? — эхом подхватил Джой.

— К моему прискорбию — нет.

Воткнув трость поглубже в землю, словно надежней укрепившись, древний Чжой поднял голову. Мы и не заметили, как туман рассеялся, задержавшись лишь там, где все еще сражались голодные призраки: словно стыдливо прикрывал надравшихся непутевых родственников.