Вэл плюхнулся на диван, положил руку на мягкую спинку и свободной рукой заправил за ухо длинную прядь волос.

– Ничего у тебя тут мебель... Небось кругленькую сумму за нее выложил?

Энджел сразу вспомнил обстановку в своей квартире в Лас-Вегасе. Там у него были белоснежные стены и черная мебель из натуральной кожи. Были столы из нержавеющей стали и стекла, был бар, переливавшийся всеми цветами радуги, особенно, когда зажигали свет.

– Всю обстановку мне Мадлен подбирала. Брови Вэла удивленно приподнялись.

– А...– только и прошептал он.

Энджел подметил циничное выражение в глазах друга. Вэл не мог по достоинству оценить ни этот дом, ни прелесть таких женщин, как Мадлен. И Энджел вновь почувствовал, что теряется в обществе друга. Он снова почувствовал себя человеком, который нигде не ощущает себя как дома. Внезапно Энджел вспомнил о Лине, о том, как она смотрит на него. Смотрит, как дети на фокусника, широко раскрытыми глазами.

«Будь моим отцом... я люблю тебя... оставайся со мной... оставайся... не уходи...»

Если бы он попытался с ходу изображать из себя отца, то скорее всего разочаровал бы ее. Да и что он знал, черт побери, о том, как должен себя вести отец взрослой девушки? Но если он совсем не оправдает ее надежд, то это разобьет ей сердце.

– Выпей, – мягко предложил Вэл, пододвигая к нему бутылку.

Энджел шагнул к столу, пожирая глазами бутылку. В ушах еще звучало предложение, сделанное Вэлом, его мягкий, искушающий голос. Такому голосу невозможно противостоять. Он всегда говорит именно то, что человек хочет услышать.

Энджел обхватил пальцами гладкое стекло бутылки, поднял ее, откупорил и поднес горлышко к носу. Сладкий знакомый аромат приятно защекотал ноздри. Энджелу захотелось одним глотком осушить всю бутылку: пусть бы текила обожгла горло, согрела желудок, принесла облегчение – даже если это наслаждение продлится только до утра.

Но в то же время Энджел понимал: если он сделает этот глоток – один-единственный, – тот приведет его туда, откуда он начал.

Энджел прикрыл глаза. Его всего мелко трясло – до такой степени хотелось выпить. Но, собрав всю волю в кулак, он поставил бутылку на место.

– Не могу, Вэл.

Тот усмехнулся. Энджелу показалось, что в глазах приятеля промелькнуло что-то вроде страха или ревности. «Вечно с ним так. Чуть что – опять сердечный приступ...»

– Теперь многое переменилось. Но так, впрочем, и должно было произойти. У меня... у меня есть ребенок. – Энджел улыбнулся. Он впервые произносил эти слова вслух и чувствовал себя при этом на седьмом небе от счастья. – Мадлен... ты помнишь, я когда-то рассказывал о ней? – Вэл кивнул, и Энджел продолжал: – В общем, получилось так, что у нее – у нас, точнее говоря, – родился ребенок, причем все эти годы я ничего об этом не знал. Ее зовут Лииа, ей шестнадцать лет. Я пообещал, что если она прекратит пить и курить, я тоже больше не притронусь к спиртному.

– Ну что ж, дочь – это хорошо. Энджел счастливо рассмеялся:

– Это верно!

Вэл вздохнул. Возникла томительная пауза. Наконец Вэл сказал:

– Я горжусь тобой, Энджел. Я всегда говорил, что ты сильнее, чем думаешь. Куда сильнее, чем я сам, видит Бог.

– Да какая там сила... – Энджел сказал это очень тихо. Он даже не был уверен, расслышал ли Вэл.

– А я вот думаю отправиться в Нью-Йорк, там ищут актера на главную роль в «Золотом шершне». Сперва я подумал, что, может, ты заинтересуешься... но сейчас вижу, что вряд ли...

Энджел смотрел на Вэла и понимал сейчас, что друг приехал именно для того, чтобы попрощаться. Прежних отношений между ними быть уже не может, .потому что нет больше прежнего Энджела. Это было горько и обидно, Энджел понимал.

– Все в порядке, Вэл. – Он произнес те слова, которые Вэл ожидал от него услышать. И одновременно Энджел понимал, что друг читает в его глазах правду: там были разочарование и сожаление. – Не исчезай надолго, звони.

Вэл медленно поднялся с дивана:

– Ничего, Энджел, у тебя все получится.

Энджел кивнул, соглашаясь, хотя в глубине души вовсе не был так в этом уверен. Конечно, все получится.

Энджел выкрикнул во сне имя брата – и проснулся. Он лежал в темноте, стараясь успокоить дыхание. Сердце стучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Фрэнсис, казалось, был так близко, что протяни руку, и дотронешься.

Откинув одеяло, Энджел встал и пошел на кухню. Открыв холодильник, некоторое время постоял, разглядывая банки и упаковки, которые Мадлен и Лина купили для него. Не слишком раздумывая, Энджел протянул руку и взял кувшин с молоком. Когда рука уже обхватила холодную пластиковую ручку, Энджел на минуту сам себе удивился: подумать только, он собирается пить молоко! Интересно, если так дело и дальше пойдет, чем же все закончится? Он станет напевать мелодии из собственных фильмов?!

Энджел закинул голову и, глядя в потолок, мысленно произнес: «Не морочь мне голову, Франко».

Едва успев так подумать, Энджел испытал чувство вины. Закрыв дверцу холодильника, он зажмурился.

«Я должен жить своей собственной жизнью. Моей собственной жизнью... Но если разобраться – что значит «моя собственная жизнь»? Где она начинается, где кончается?»

Вернувшись в гостиную, Энджел сел на стул.

«Что мне делать, Франко? Как мне измениться?»

Он ждал, что сейчас услышит ответ. Через несколько минут Энджел почувствовал, что, наверное, сходит с ума.

«Я все время чего-то требую и требую от тебя, братишка...» Энджел грустно улыбнулся.

Чувствуя смутное беспокойство, он нервно поднялся со стула, подошел к задней двери и настежь распахнул ее. Над линией горизонта еще только начала обозначаться светлая полоска рассвета. Розовые лучи отражались в море, которое еще недавно отливало серебром. Ветер шевелил ветки деревьев, и на какое-то мгновение в шуме ветра Энджел расслышал смеющийся голос Фрэнсиса.

«Как мне измениться, Франко? Как, скажи?»

«Ты и так уже очень изменился».

Слова донеслись до слуха Энджела откуда-то издалека, словно принесенные ветром. Поначалу он даже не совсем понял смысл услышанного.

Он улыбнулся.

«Ну разумеется, Франко».

Энджел натянуто рассмеялся и вернулся в дом, хлопнув дверью. Ну вот, он уже начал разговаривать с привидениями. Что следующее?

Энджел и сам понимал, что за последнее время сильно изменился. В малом – например, поменял вкусы относительно еды или музыки, ну а в большом – у него появилась необходимость находиться среди людей. Нельзя сказать, что это такие уж разительные перемены, тем более что в остальном, судя по поступкам, он оставался самим собой. То, что он нашел в себе силы отказаться от текилы и сигарет, – это уже кое-что, теперь от него требуется совершить что-то действительно значительное.