– Я так ждала, что ты вернешься...

– Дело было не в тебе, Мэд. Она попыталась рассмеяться.

– Но кроме тебя, больше никто не стоял под окном моей спальни.

Он грустно улыбнулся в ответ.

– Дело было во мне. Я боялся тебя, самого себя, будущего ребенка. Испугался своих чувств к тебе. Как я мог тогда знать...

Он встретился с ней взглядом. Она, затаив дыхание, ждала, что он скажет дальше. Энджел отвел взгляд и посмотрел на небо. Когда же наконец снова заговорил, то голос его звучал как-то отстраненно:

– Откуда мне было знать, что так, как с тобой, у меня больше ни с кем не будет?

Слова эти подействовали на Мадлен просто с магической силой. Она почувствовала, как в груди разлилось спокойное, обволакивающее тепло. Она никак не могла найти слов для ответа – она боялась сказать что-нибудь не то. Зпджел наконец заговорил об их прошлом, но у Мадлен было предчувствие, что его слова обращены также и в будущее.

Она продолжала молчать. Возникла томительная пауза.

– Скажи хоть что-нибудь, Мэд.

Мадлен обернулась к нему, отлично понимая, что взгляд выдает ее настоящие чувства, о которых она не смела заговорить вслух.

– Что тебе сказать, Энджел? Наверное, тебе интересно, испытывала ли я к кому-нибудь такие же чувства, как к тебе? В таком случае могу ответить: нет.

– А как ты думаешь, былые чувства могут возвратиться?

Мадлен понимала, что если она сейчас ответит, то сказанного уже нельзя будет вернуть. Получалось так, что она опять оказывалась более уязвимой по сравнению с Энджелом, огыть вынуждена была раскрыться первой. А стало быть, он вновь мог разбить ей сердце. Она хотела промолчать или солгать, но в ту же секунду поняла, что все это совершенно бессмысленно. Как-то так вышло, что Мадлен, помимо своего желания, уже дала Энджелу власть над собой.

– Думаю, да, – шепотом ответила она.

Быстрая улыбка чуть тронула уголки его губ. Он поспешил отвернуться и стал смотреть на надгробие.

– Мне предстоят еще многие перемены, Мэд, но могу уже сейчас сказать, что я далеко не тот человек, каким был прежде. Хотя нельзя сказать также, будто я изменился до неузнаваемости. И я не могу давать сейчас никаких обещаний.

Странно: слова, которые должны были причинить ей душевную боль, вместо этого принесли надежду. Прежний Энджел не мог быть таким честным.

– Мы давно уже не дети, Энджел.

– Что это значит?

– Это значит, что вера – вовсе не то, что легко приходит и чего легко лишиться. И вдобавок уже много воды утекло с тех пор.

– Это верно. – Энджел опять замолчал. Наконец, решившись, он достал из кармана в несколько раз сложенный листок. – Мне бы хотелось, чтобы ты прочитала вот это. – Он протянул листок Мадлен.

Она растерянно нахмурилась. Затем на лице появилось смущенное выражение.

– Что это?

– А ты прочитай, – ответил Энджел.

Она развернула листок. Первые же три слова были для нее как удар: «Уважаемая семья донора».

Пораженная, Мадлен вскинула глаза на Энджела.

– Это письмо семье донора, я сочинял его целых шесть часов. Хотя там и сейчас еще кое-что следует подправить. Я как раз подумал, что, может быть, ты мне поможешь...

Мадлен обратила внимание на то, что в глазах Энджела мелькнула неуверенность. Это растрогало ее до глубины души. Заставив себя собраться, Мадлен начала читать письмо. И, прочитав, зарыдала, не сдерживаясь. Хотела сказать ему, что письмо замечательное, но голос ей не повиновался.

Мадлен понимала, что пришло время сказать Энджелу всю правду.

– Говорят, правда делает человека свободным, – тихо начала она.

– Это письмо – что-то вроде моей попытки изменить свою жизнь. Я хочу стать хорошим отцом для Лины. Знаешь, иногда я гляжу на нее и думаю: какая она уже взрослая, как бы я жил, если бы приходилось водить ее в детский сад, если бы я ходил к ней в школу на рождественские представления, какие разыгрывают школьники. Я понимаю, я многое пропустил, мне нужно многое еще узнать. Но с чего-то ведь надо начинать. И я готов начать.

Мадлен осторожно положила письмо на скамейку и посмотрела Энджелу в глаза. В это мгновение она понимала, что все эти годы не переставала любить его. От этой мысли стало трудно дышать.

– Когда я сказала, что правда делает человека свободным, я вовсе не имела в виду тебя. Я говорила о самой себе.

Он улыбнулся.

– Что, какой-нибудь страшный секрет, о котором я пока еще не знаю? – Энджел увидел ее серьезное лицо и стер с лица улыбку. – Лина – моя или не моя дочь?

– Твоя, конечно, твоя. – Мадлен придвинулась поближе к Энджелу. Неожиданно для себя она коснулась пальцами его груди, почувствовала, как сильно бьется у него в груди сердце. Она хотела найти сейчас единственно правильные слова.

– Мэд, ты пугаешь меня.

– Боюсь, ты не простишь меня, когда узнаешь, – чуть слышно сказала она. Надо было найти объяснения, придумать извинения, чтобы Энджел понял, как непросто было ей принять это решение, чего стоило ей это чудо – его новая жизнь. Но Энджел так пристально смотрел на нее, что мысли в голове Мадлен путались. – Понимаешь, чудо, которое с тобой произошло, стало возможным благодаря трагедии. Понимаешь, приходилось срочно решать, у меня совершенно не было времени спокойно все обдумать, даже не с кем было посоветоваться. Ты находился в состоянии комы, ты умирал, и я должна была спасти тебя.

– Мадлен, – он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Это я понимаю. Но почему...

– В общем, речь тогда шла о сердце Фрэнсиса, – произнесла она, чувствуя, как слезы подступили к глазам и потекли по щекам. – Мы пересадили тебе сердце Фрэнсиса.

Энджел отдернул руку и застыл. Он так долго сидел совершенно неподвижно, что Мадлен даже испугалась за него. Она чувствовала, как неровно бьется ее собственное сердце.

– Скажи хоть что-нибудь! – взмолилась она. Энджел смотрел на Мадлен, вся кровь у него отхлынула от лица.

– И ты позволила вырезать сердце Франко?! При этих словах она вздрогнула.

– Но он был уже мертв, Энджел. И никакими силами нельзя было вернуть его к жизни. Постарайся понять...

– Боже праведный! Ты позволила им вырезать из груди его сердце?!

– Энджел!

– Значит, ты лгала мне.

Она отрицательно покачала головой.

– Вовсе не лгала... Просто хотела, чтобы ты поверил... – Внезапно она опустила глаза. – Впрочем, да, ты прав. Я солгала тебе, – тихо призналась она. – Солгала.

Вскочив на ноги, Энджел торопливо зашагал прочь, уходя все дальше от Мадлен. Спотыкаясь, едва не падая, он быстро шагал вдоль ряда надгробий, исчезая в темноте.