до новых впечатлений, время от времени делал заметки в блокноте, — чтобы колоритные детали не изгладились из памяти, чтобы угодили во второй том путевых заметок. Паганель не подозревал, что первый том его труда как раз в этот момент стал объектом пристального внимания и нелицеприятной критики.* * *

Дневной привал экспедиции в тот день длился на час дольше по просьбе географа. А затем Мэри Грант упросила Гленарвана остановиться на ночевку как можно раньше. Девушка опасалась, что ее брат и Паганель (оба весьма увлекающиеся натуры) загостятся в Балларате и не сумеют разыскать в темноте далеко укативший фургон.

— Что это, дорогой кузен? — спросил Гленарван, видя, что майор подходит с толстой пачкой исписанных листов.

— Это бессмертный труд Паганеля под названием «Необычайные приключения географа», — пояснил Мак-Наббс. — Наш друг так спешил в Балларат, что позабыл рукопись у Элен и Мэри, где сегодня утром работал над правками. Я решил, что имею право, как один из персонажей, посмотреть, что о нас написано.

— Совершенно верное решение, — одобрил Гленарван.

А сам подумал, что за географом действительно нужен глаз да глаз. Не то в Париже выйдет книга, рассказывающая и о тех эпизодах, какие лучше бы обойти молчанием. О том, например, как подействовала на кишечники путешественников сырая вода Гуамини. У французов, всем известно, весьма странные понятия о том, что допустимо выносить на публику.

— Там обнаружилось что-то любопытное?

— Там любопытно всё. Дружище Паганель дал волю пылкой галльской фантазии и ничем ее не сдерживал. Послушайте, например, как мы, оказывается, переходили через Анды.

Майор полистал рукопись, отыскал нужное место, начал читать вслух. И вскоре Гленарван схватился за голову.

* * *

Они успели порядком устать, когда подошли к обширной палатке-шапито из ветхого заплатанного брезента. В палатке выступал «Всемирно знаменитый цирк г-на Балотелли с акробатами, наездниками, канатоходцами, дрессированными животными и магистром восточной магии Ибн-Фарухом». Представление начиналось через четверть часа.

Здесь путешественники расстались, договорившись встретиться на выходе из шапито по завершении программы. Роберт получил купленный Паганелем билет и отправился занимать свое место.

У географа нашлись дела в Балларате. Вскоре он вошел в «Колесную мастерскую О'Хиггинса», подозревая, что пришел зря, что хозяин тоже сейчас веселится и развлекается, и разыскать его в ярмарочной толпе станет делом безнадежным.

Опасения оказались напрасными. Хозяин находился на месте, занимался работой, и сам вид его свидетельствовал, что развлечениям этот человек чужд. О'Хиггинс был далеко не молодым человеком со всклокоченной седой шевелюрой, с неулыбчивым лицом. На носу у него красовались кривовато сидящие очки, но они не могли скрыть неприязнь, сквозящую во взгляде.

— Падди О'Мур передает вам привет, — сказал географ, представившись.

— Привет, и всё? — Скрипучий голос О'Хиггинса вполне соответствовал его облику. — Он должен мне пятнадцать соверенов.

— Привет и вот это письмо. — Географ протянул конверт.

Послание оказалось коротким, из пяти или шести строк. О'Хиггинс пробежал его глазами и гораздо дольше изучал чек, прилагавшийся к письму: разглядывал каждую запятую, чуть ли не обнюхивал. Паганель терпеливо ждал.

— Хотите порыться в делах минувших дней? — спросил О'Хиггинс, и приязни в его голосе не прибавилось. — Мне есть, что рассказать, и картечь, засевшая в моей ноге у форта Эврика, до сих пор болит в сезон дождей… Это будет стоить вам пять фунтов.

Паганель вздохнул и начал рыться в своих бесчисленных карманах. Он опять забыл, куда положил кошелек.

* * *

— Я всё понимаю, — сказал Гленарван. — Наверное, нашему другу показалось слишком скучным и заурядным путешествие на мулах через Анды, и он расцветил его, как мог, своей фантазией. Но кондор?! Вы же видели вместе со мной эту птицу, подстреленную Талькавом, и Паганель видел… Кто поверит, что она способна унести подростка?! Неужели Паганель не понимает, что над ним и его книгой будут смеяться?

Мак-Наббс пожал плечами.

— А вы разве не заметили, дорогой Эдуард, что он совсем не против, когда над ним смеются?

«Над книжкой, нашпигованной бредовыми выдумками, посмеются и забудут, — не стал добавлять вслух майор. — А истинная цель поездки Паганеля в Южную Америку навсегда останется тайной за семью печатями».

— Это еще не самый смешной эпизод. Есть вовсе уж феерический момент, фантазия Паганеля породила там и наводнение, и одновременно с ним пожар, и… впрочем, лучше дать слово ему самому.

Майор, зачитывая выдержки из приглянувшегося отрывка, с трудом сдерживал смех. Гленарван, напротив, сидел с мрачным и серьезным лицом, сказав по завершении чтения:

— Эту главу необходимо кардинально переделать. Член палаты лордов не может и не должен висеть на ветке, как обезьяна. И эти акулы вокруг… Откуда там взялись акулы?!

— Заплыли из океана, полагаю, — невозмутимо произнес майор.

— Пусть уберет акул. И ветку тоже.

— Пусть сначала вернется. — Мак-Наббс достал из кармана часы, откинул крышку. — Что-то они задерживаются.

* * *

Паганелю хотелось задавать вопросы еще и еще, но он боялся не успеть к концу представления, — и со вздохом захлопнул блокнот.

Прощаясь, географ поинтересовался у О'Хиггинса, где здесь почта, — подозревая, что и эту информацию вредный ирландец бесплатно не выложит. Однако старик требовать денег не стал, правда, и дорогу толком не объяснил, показал рукой: там, дескать.

…Людской поток, выходящий из шапито, поредел и вовсе иссяк, но Роберта географ так и не увидел. Он успел встревожиться, когда мальчик вынырнул откуда-то сбоку и начал взахлеб рассказывать об акробатах, дрессированных свиньях и чудесах восточной магии господина Ибн-Фаруха.

«Исчезновение Роберта, — думал Паганель, пропуская всё мимо ушей, — неплохой сюжетный ход. Допустим, его похитит безумный ирландец с очками, криво сидящими на носу. И потребует выкуп, пять фунтов…»

Роберт трещал без