чьи банки и золотоприемные кассы понесут добычу. Но их решительно не устраивала война, назревавшая на территории, богатой золотыми россыпями. И золотоискательская вольница учудила уже знакомое нам по Австралии. Восстали и объявили о создании своей независимой республики.

Французы сгоряча республику тут же прихлопнули военной силой. А затем подумали, подумали, — и в том же 1887 году восстановили под своей негласной опекой.

Во главе никем не признанной «Независимой республики Гвиана» (она же «Республика Кунани», по названию столицы) встали два француза. Один, Адольф Брезе, авантюрист из авантюристов, пробу негде ставить. А вот второй… Жюль Гро был матерым французским географом, почти ровесником Паганеля (пять лет разницы). Любопытно, правда?

Илл.36. При взгляде на карту хорошо видно, как самозваная республика (заштрихованная территория) прикрывала и Французскую, и другие Гвианы от бразильцев.

Непризнанное государство просуществовало четыре года, служа буфером от бразильских поползновений. Потом бразильские войска все же покончили с «республикой», но французы успели укрепиться на ряде спорных территорий, построили там форты с артиллерией и сильными гарнизонами.

Лет через десять бразильцы все-таки добились своего — мирным путем, через швейцарский арбитраж. Но золота французы успели выкачать предостаточно из спорных земель, воплощение подсмотренной в Балларате идеи вполне окупилось.

* * *

Успел бы «Дункан» сплавать к Новой Гвинее за капитаном Грантом и вернуться в Австралию ко времени визита Роберта и Паганеля в Балларат?

Вообще-то до Новой Гвинеи рукой подать от австралийского континента, разделяет их неширокий Торресов пролив, 150 км в самом узком месте, ерунда.

Однако Тому Остину пришлось бы вести яхту от поместья Падди О'Мура, а это путь немалый. Семнадцатиузловым ходом без форс-мажоров — дней пять пути, пять с половиной. Обратно к ближней точке континента можно добраться за полдня, но там был берег пустынный, ни поселений, ни телеграфа.

Если Остин отправил телеграмму из Брисбена, как мы предположили (там телеграф заведомо был), то «Дункан» добирался туда пару дней, не меньше.

Сложив две цифры, получаем неправдоподобную картину: Остин мог успеть забрать Гранта, вернуться, отправить телеграмму, — но только если капитан стоял на линии прибоя и размахивал руками в том месте, где яхта приблизилась к новогвинейскому берегу. Приняли страдальца на борт — и тотчас легли на обратный курс. На поиски времени вообще не оставалось.

Но подсчеты не совсем корректны. Мы автоматически заменили Карлсбрук на Балларат, а дату посещения оставили прежней. Между тем Балларат восточнее на сотню с лишним миль, для медлительных волов это дней пять-шесть пути. Если привести дату посещения в соответствие с географией, то у Тома Остина есть пять дней, чтобы осмотреть сто морских миль Берега Гранта. Том управился бы и за пару дней, значительная часть новогвинейского берега — мангровые заросли, там Гарри Грант никак не мог основать поселение.

Оставшиеся три дня отведем на непредвиденные случайности: расчеты были сделаны для случая идеального, когда весь путь яхта проделала на максимальной скорости, в жизни так не бывает.

Почему в Балларате красовалась рождественская ель, в смысле араукария, если по новой датировке праздники прошли?

Да ладно… Настоящие новогодние ели до майских праздников порой стоят, чем араукария хуже? Тем более всего-то 3-е января было на дворе…

Зачем Лавинии потребовался Айртон на борту «Дункана»?

Всё очень просто. Гарри Гранту (вернее, триумвирату Грант-Лавиния-Остин) был нужен боцман, как единственный, кто мог указать точное место крушения «Британии».

У капитана осталось припрятанным на борту кое-что ценное и дорогое. И он крайне желал знать, где лежат на дне обломки его судна.

Глава 23

Снова о больших стаях

или

Несколько слов о расизме

Дальнейший путь отряда Гленарвана вновь обошелся без происшествий и неприятностей. Поэтому отметим лишь несколько моментов, имеющих отношение к нашему расследованию.

Неподалеку от Кемденского моста через реку Люттон путешественники столкнулись с последствиями страшной железнодорожной катастрофы, и узнали, что крушение было подстроено, поезд ограблен. Позже, из приобретенной местной газеты, Гленарван и его друзья получили дополнительную информацию: злодейство совершила шайка беглых каторжников. В заметке был назван ее точный численный состав (29 человек) и упомянуто имя атамана: Бен Джойс.

Возникли сомнения: стоит ли продолжать дальнейший путь? Ведь рядом бродит многочисленная шайка самых отъявленных злодеев… Может, безопаснее свернуть к Мельбурну и там дожидаться окончания ремонта яхты?

Состоялось нечто вроде военного совета. Айртон высказался за продолжение пути, на что имел свои причины. Паганель, зачастую грешивший излишней самоуверенностью и авантюризмом, присоединился к мнению боцмана. Джону Манглсу было все равно, куда ехать, лишь бы рядом находилась Мэри. Майор, как часто с ним случалось, воздержался: как решите, так и будет. Мнения Олбинета, матросов и Роберта никого не интересовали, а женщины в викторианской Британии право голоса не имели.

Гленарван, как мы знаем, отступать и сворачивать с избранного пути не умел, — и подытожил: продолжаем запланированное путешествие. Кое-какие меры безопасности, впрочем, приняли, оружие держали под рукой, ночью вооруженные часовые начали охранять лагерь.

Однако если перейти от канонической трактовки романа к нашей, куда более реалистичной, вот какой возникает вопрос: почему ничего не предпринял майор? Почему не выступил на совете за возвращение в Мельбурн?

Ведь Мак-Наббс единственный в этой компании знал толк в силовых акциях. Должен был понимать, что высказанная мысль о том, что восьмерым прекрасно вооруженным путешественникам нечего бояться какой-то уголовный сброд, — пустая бравада.

Кто скрывается под псевдонимом «Бен Джойс», майор успел узнать: Бен Джойс сидел у них на облучке и правил фургоном. А рядом скрытно двигались по бушу еще 28 головорезов. Риск стал недопустимым, и, на первый взгляд, отчебучил господин майор нечто странное, никак не помешав продолжать путешествие.

Но если призадуматься, становится ясно: майор не поверил газетному сообщению в той его части, где зашла речь о численности шайки.