Обстановка в туре была невеселая, и виной этому были все более очевидные семейные проблемы Джима. Он искренне любил Сути, но со временем привык обращаться с ней как со служанкой: в аэропортах музыканты не раз замечали, что он разгуливает налегке, руки в карманы, а она таскает багаж. В спорах он часто вел себя как подросток и к тому же унижал ее флиртом с женщинами, которые неизбежно толпились в гримерке. Джим начал тайком брать на гастроли подружек – в 1996 году гитаристу Питу Маршаллу поручили выполнять обязанности «няньки» при обеих дамах, – и Сути, и ее новой сопернице, девушке из Аргентины по имени Алехандра; короче, на следующий год Сути объявила, что с нее хватит, и переехала в купленную Джимом квартиру рядом с 7-й улицей. Кое-что о душевном состоянии Сути можно узнать из ее первого романа In Broken Wigwag («На ломаном языке жестов»), который вышел осенью в «Юнайтед-Пресс». Тема книги – тоска японских иммигрантов в Нью-Йорке, бежавших от тяжелой жизни в Токио, но оказавшихся беззащитными в своем новом доме. Между прочим она пишет, что в паре «никогда не бывает равенства. Один рассказывает, другой слушает». Сути надоело служить Джиму преданным слушателем, а Джим так переживал из-за их расставания, что Ларри Маллинс, барабанщик, переселился поближе к нему – приглядывать за другом. «Ему было плохо, он погружался в штопор, в депрессивное состояние. Я стал за него побаиваться».

Тур R.O.A.R. (что расшифровывается как The Revelations of Alternative Rhythms, «Откровения альтернативных ритмов») собрал пеструю компанию артистов: там был рокабилльщик The Reverend Horton Heat, группы Bloodhound Gang, Tonic, 60 Ft. Dolls, Sponge и Линда Перри, которая впоследствии будет писать песни для Пинк и Кристины Агилеры. Кроме того, для посетителей была организована зона аттракционов “Lifestyle Entertainment Village” («Деревня модных развлечений»), где они могли резаться в видеоигру сумо и боксировать на надувном батуте в специальных огромных перчатках. Тур был анонсирован в апреле 1997 года и немедленно подвергся нападкам антитабачных активистов, которые писали обращения в прессу, чтобы разоблачить злодейские планы US Tobacco. Корпорация, поначалу вбухавшая в тур кучу денег, начала отзывать рекламу, и вскоре музыкантам пришлось играть на огромных стадионах, где публики было меньше, чем охранников. В панике организаторы перенесли часть концертов на другие площадки; эффект был комический – представьте себе двенадцать гигантских гастрольных автобусов, припаркованных у маленьких клубов типа “Stone Pony” в Нью-Джерси.

Тур продвигался по США, из одного полупустого зала в другой, а у Игги тем временем завязались особенные отношения с вокалистом Sponge – кошмарной кавер-группы из Детройта, которая запоздало уцепилась за популярность гранджа и выпустила альбом, по ошибке ставший золотым. И вот «крестный отец панка» немедленно затеял соревнование с этими беспринципными выскочками. «Что бы Джим ни вытворил на сцене, вокалист Sponge повторял это на следующий вечер, – смеется Хэл Крейджин. – Если сегодня Джим залез на колонки, то завтра этот парень тоже полезет на колонки. И нет чтобы послать парня подальше – наоборот, он только больше заводился». Барабанщик Игги Ларри Маллинс забеспокоился, что дело может зайти слишком далеко: «Он меня по-настоящему пугал. Каждый вечер делал что-то похлеще, чем накануне… Он как будто хотел убиться об сцену, сотворить какое-то настоящее безумие, насилие».

Дуэль с вокалистом Sponge превратилась для Игги в наваждение – возможно, он так пытался отвлечься от мыслей о том, что его брак разваливается, а тур пошел псу под хвост: в залах, рассчитанных на пятнадцать тысяч, собиралось человек по сто-двести. Товарищи по группе пытались утихомирить соперников («Мы говорили: расслабься, это же просто fucking кавер-группа!» – говорит Пит Маршалл), но Игги продолжал идти вразнос. Так продолжалось до концерта в гигантском амфитеатре “Polaris” в Колумбусе, штат Огайо. Начали “Down On The Street”, стайка молодых ребят в замешательстве пыталась понять, кто выступает. «Они выглядели так, будто пришли на Бритни Спирс, а тут какой-то мужичок с лицом маньяка, сплошные мускулы – напугал их до смерти», – вспоминает Уайти. Они с Крейджином глядели на кучку застывших в ужасе зрителей, а Игги тем временем подбежал к краю сцены и сиганул в пустоту. «Он летел прямо на них, а они струсили, – говорит Крейджин, – и просто бросились врассыпную».

Игги впечатался в сиденья, головой вперед, с тошнотным хрустом. «Получилось некрасиво», – вспоминает Уайти. Музыканты, толком не понимая, что происходит, продолжали играть, а Джос Грейн схватил Игги в охапку и вытащил на сцену. По лицу текла кровь, рука неестественно вывернута. Минуту-другую он стоял на коленях, держась за микрофонную стойку; по словам Уайти – «глаза очень странные, как будто непонятно где». Некоторое время он пел какую-то очень странную, неизвестную песню. Хэл подумал: по-испански, что ли. «Не знаю, что за песня, звучало круто, – говорит Уайти, – но точно не “Down On The Street”». В конце концов Джос понял, что Игги серьезно пострадал, взвалил его на плечо и оттаранил за кулисы. Группа доиграла песню и покинула сцену под немногочисленные и неуверенные неодобрительные выкрики.

Эрик Бенсон, который в этом туре работал у отца личным помощником, забрал Джима от врача, а Генри Макгрогган разъяснил ситуацию музыкантам: Джим здорово ударился головой и сильно вывихнул плечо (причем анестезия его не взяла по причине сохранившейся героической толерантности к опиатам), и до конца тура придется носить руку на перевязи. На следующем же концерте Игги выскочил на сцену в перевязи, которая тут же слетела, и рука повисла. Джос, уже почти фельдшер, примотал ему руку к телу изолентой, чтобы можно было закончить сет.

Еще девять концертов прошли ни шатко ни валко, причем половина – в маленьких клубах вроде “House of Blues”. 5 июля остальные выступления наконец отменили: то, что Игги сыграл только половину из сорока запланированных концертов, объяснили вывихом плеча. Хотя Генри Макгрогган и сумел стребовать с US Tobacco кругленькую сумму, было ясно, что Игги снова не удалось продаться.

Через некоторое время Джим пошел к доктору, который сказал: «Так как рука была полностью обездвижена, нервы сильно повреждены, кровообращение нарушено… Не знаю, будет ли она работать». Когда, прервав тур, Джим вернулся в «Кристадору», он все еще не мог пользоваться рукой. Через несколько недель, читая газету, он бессознательно взял этой рукой чашку с кофе – и только тогда стало ясно, что он сможет полностью восстановиться после травмы.

То, что Игги связался с US Tobacco, американские журналисты сочли верхом цинизма, но преданность делу чуть не стоила ему жизни, и это, вероятно, помогло сохранить репутацию. На пользу ей пошел и единственный релиз 1997 года – переиздание Raw Power в новом сведении. Пленки нашлись где-то в Европе и были переданы музыкантам Rollins Band. По-видимому, Генри Роллинз хотел принять участие в подготовке новой версии альбома, но Игги решил, что пересведет его без посторонней помощи. На этот раз о работе Боуи Игги отзывался вежливо – он уже не обвинял «проклятого рыжего» в саботаже, а просто заявил, что на переиздании люди смогут услышать «неуправляемую супертяжелую нитрометановую обдолбанную рок-группу, с которой не мог сравниться никто в мире». Новое сведение получилось более сбалансированным, но не таким интересным – громкость разогнана до искажений, от нахальной глэмовой резкости ничего не осталось. Выпустив новый микс, Columbia перестали допечатывать тиражи оригинальной версии, сделанной Боуи: в результате тот Raw Power, который вдохновил целое поколение панк-групп, стало невозможно купить. Про этот акт ревизионизма Рон Эштон сказал: «Теперь, услышав [новый микс], все говорят одно и то же: “А мне классическое сведение Дэвида Боуи очень нравится!”»