так что я следую за ним через дверь и спускаюсь по ступенькам в подвал. Безнадежное напряжение гложет меня изнутри, и я все еще не уверена, есть реальный повод для беспокойства или я его придумала.

– Что вы думаете о докторе Хант? – спрашивает Фиоре внизу лестницы. Его голос звучит донельзя устало, как у крайне отягощенного заботами человека.

Я ошеломлена. У них что, есть какие-то подковерные интриги?

– Она… – начинаю я и медлю. Всеми силами разума призываю себя помнить, с кем говорю, и знать вес словам. – Она приятно прямолинейная особа. У нее добрые намерения, за пациентов она искренне волнуется. Я доверяю ей, – добавляю я импульсивно, противясь желанию ввернуть: «А вот тебе – ни капельки». Выбираю безопасную позицию спиной к полкам. Если потребуется какое-нибудь оружие…

– В этом нет ничего неожиданного, – тихо говорит Фиоре. – Что она с вами сделала?

– Она разве не сказала?

– Нет. И я хотел бы, чтобы вы описали это своими словами. – Его голос настойчивый и низкий. Что-то во мне сдается – я больше не могу притворяться, что это лишь мое воображение. Так что я пытаюсь выиграть время.

– У меня были частые провалы в памяти, и я подцепила механоидную чуму серой слизи, когда пыталась взять наскоком балластный отсек. Инфекция привела в действие мою аугментированную иммунную систему, и та начала рвать нейронные связи. Доктору Хант пришлось назначить мне антироботики и провести повторную редакцию памяти с целью остановить прогрессирование заболевания. – Я убираю руки за спину и медленно отступаю назад, подальше от него, к стене. – Я бы сказала, что она удивительно этичный практик, учитывая любовь ее коллег к теневым манипуляциям. Вам есть что на это возразить?

– Гм-м-м. – Фиоре – фальшивая насквозь жаба Фиоре – наклоняется над консолью ассемблера и набирает какой-то код. – Вообще-то, пожалуй, есть.

Пока он не смотрит, я делаю еще один шаг назад и натыкаюсь спиной на полки. Хорошо. Я мысленно готовлюсь к тому, что придется делать дальше.

Фиоре неумолимо продолжает:

– Кто-то из ваших предшественников – он все еще здесь, под глубоким прикрытием, – узнал, что доктор Хант – отнюдь не ее настоящее имя. Она – вернее, оно – это существо – происходит из Асклепианской лиги.

Я смотрю на него во все глаза.

– Вы ведь помните, что это за лига? Она была Вивисектором, Рив. Членом их внутреннего клана, посвятившего себя реализации крайне специфического визионерского проекта по перекройке человечества.

– Спасибо, что напомнили, от чего я хотела у вас укрыться, – говорю я дрожащим голосом. – Всю следующую неделю кошмары гарантированы.

Фиоре поворачивается и свирепо сверкает на меня глазами.

– Ты что, совсем идио… – Он тут же приструнивает себя. – Извиняюсь. Но если по-вашему плохие сны – единственная потенциальная проблема, ваше понимание ситуации оставляет желать… – Он сердито тычет пальцем в консоль. – Вот же незадача. Я-то думал, вас будет хоть слегка заботить участь всех остальных, кто заперт здесь.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь совладать с тошнотой. Асклепианцы были еще одним диктаторским культом, морфологической лигой. Гораздо худшей, чем Нация Солипсистов. Вторгаясь в жилые зоны, они перекраивали тамошних обитателей по одному кричащему искалеченному телу зараз. Если доктор Хант – асклепианка и она работает с Юрдоном и Фиоре… будущее, которое они намерены создать, – наверняка ужасное и бесчеловечное.

– Не верю. Быть такого не может.

– А в то, что доктор-майор Фиоре – просто толстый эгоцентричный психиатр, верите? – Он невесело улыбается мне. – Бросьте, Рив, я знаю, о чем вы думаете. Доктор Хант вам основательно заморочила голову. Наверняка и согласие заставила дать в устной форме? Они ведь на формальностях помешаны, эти асклепианцы. Фиоре и Юрдон – тоже военные преступники. Черт, большинство людей здесь делали такие мерзкие вещи, что всё бы отдали, лишь бы забыть самих себя. Вы помните, почему это – экспериментальное государство?

– Помню ли?.. – Вопрос ставит меня в тупик.

– А, ну да. Твоя память, конечно, исправлена. – Когда он в последний раз касается консоли, та звенит и загорается зеленым. – Где были бы диктаторы, если бы не могли положиться на нашу амнезию? Заставь многих людей сразу потерять память – и сможешь скрыть все, что угодно. «Кто помнит сегодня об армянах», правильно? – Фиоре делает шаг от консоли. – Послушай, нам придется основательно почистить твою прошивку от дряни, которую туда нагрузила Хант.

На этот раз мой желудок сжимается по-настоящему. Меня тошнит. Он – монстр и хочет втянуть меня обратно в ту неразбериху, где я была до того, как Хант меня излечила. Я спустилась сюда сама, выхода нет. Сопротивление бесполезно. Надо бежать к епископу, просить полицейских схватить это… существо. Но это ведь номинальное предательство самой себя – так получается?

– Смерть Майка – твоих рук дело? – шепотом спрашиваю я. – И как ты оказался в этом теле, Робин?

– Тебе станет легче, если я скажу «да»? – Голос лже-Фиоре на удивление нежен. – Или так расклад, наоборот, ухудшится?

– Я… – Я делаю еще один судорожный вдох. – Просто хочу знать.

Когда фальшивый Фиоре, Робин, медленно сужает свои выпученные глаза, а потом закрывает, я напрягаюсь, но он снова открывает их прежде, чем я успеваю сообразить.

– После того как ты грохнула Фиоре, – говорит он, – я вошел в ассемблер, сделал резервную копию себя, запрограммировал слияние тел и расщепление нейронов, так что, когда вышел из ассемблера, я был в коже Фиоре, а не… – Он кивает подбородком на меня. – Я выставил двухчасовую задержку, чтобы дать тебе время навести здесь порядок, но ты тем временем выпала из реальности. Когда я очнулся в камере, обнаружил, что ты лишь частично навела порядок, а сама исчезла. Пришлось заканчивать здесь одному. Поскольку ассемблер только и делает, что плодит Фиоре, заполучить его биометрические данные для самозагрузки не составило труда. Когда другое его воплощение появилось, чтобы поймать тебя, я сказал ему, что ты только что отбыла в неизвестном направлении. Фиоре поверил мне. Он не особенно хорошо разбирается в собственных копиях. Так вот, в воскресенье утром я пошел навестить Касс в больнице и стал не первым посетителем – застукал там Майка. Этот псих жил в подвале пустого дома, воровал еду с чужих кухонь – не все местные жители достаточно осмотрительны, чтобы запереть двери в дом, не замечала? Майк заткнул Касс рот кляпом… Ты видела, что Хант сделала с ее ногами. Касс ничего не могла поделать. Она бы просто не смогла убежать – разве что уползти на руках, да и то недалеко. Он снова насиловал ее, Рив, а ты знаешь, я третьих шансов не даю.

Я киваю, хватая ртом воздух. Ужас в том, что я вижу все перед своим мысленным взором: я-во-плоти-Фиоре осторожно подкрадываюсь к Майку, Касс беспомощно бьется на больничной койке – Майк, вероятно, связал ей руки, чтобы не шибко сопротивлялась, – и я-во-плоти-Фиоре убиваю его. Без