Итак, вплоть до конца XII века общество Империи пребывает на недосягаемой для стран остального мира культурной высоте. Здесь поддерживается уровень цивилизованности, изумлявший современников.

Автор «Истории римлян» XIV века Никифор Григора писал об Афоне: «Гора Афон достойна удивления как потому, что отличается весьма благорастворенным воздухом… все четыре времени года соединяются здесь в непрерывный ряд удовольствий и наслаждений для человеческих чувств, особенно когда раздается из средины рощи утреннее пение соловья, который как бы поет вместе с монахами и совоспевает Господа… Гора доставляет желающим проводить на земле небесную жизнь большое удобство и в отношении покоя, и в отношении продовольствия. Море, которое окружает гору, придает ей еще больше прелести и удобства, не позволяя ей быть вполне островом и затрудняя через перешеек сообщение с материком. Словом, всюду здесь видны признаки добродетели и в природе, и в подвижничестве обитателей»[276].

Когда началось иночество на Афоне, точно сказать невозможно. Сами афониты возводят его то ко временам апостольским, то к эпохе могущества Рима Первого, то к начальным векам Рима Второго. В 670-х годах арабы опустошили Афон, и, видимо, древняя монашеская традиция здесь прервалась. Но, как полагает исследователь истории Святой горы епископ Порфирий (Успенский), вскоре после этого император Константин IV передал афонский полуостров инокам для поселения. Известным нам наверняка историческим основателем монашества на Афоне был святой Петр, служивший до того генералом императорской армии, попавший в плен к арабам, а после плена посвятивший себя Богу. Древние центры иночества – Египет и Сирия – жестоко страдали от арабов и еретического беснования. Монахи уходили оттуда на Афон. В эпоху иконоборчества монахи также обильными потоками стекались на Святую гору из разных концов Империи, находя здесь убежище и блюдя благочестие. Вместе с собой они везли драгоценные святыни и древние рукописи.

Историк И. Соколов полагал, что уже в середине IX столетия «на Афоне было очень много иноков. Они вели по преимуществу анахоретский [греч. αναχωρητής – «отшельник», – К. М.] образ жизни и подвизались у самых оконечностей Афона, в пещерах, шалашах и убогих хижинах. Между ними прославились подвигами Иосиф, Иоанн Колов, Симеон, Онуфрий и особенно Евфимий, которого считают вторым основателем афонского монашества после св. Петра»[277].

Злейшим врагом афонского монашества оставалось арабское пиратство. Эти разбойники грабили северное побережье Эгейского моря, нападая на города и разоряя монастыри. Некоторые иноки, не выдержав лишений, покидали Святую гору. Но самые стойкие оставались.

До середины X века история афонской общины скудна и неясна. Афон оставался в тяжелом положении. Однако позднее историческая судьба афонского иночества проясняется. Этот поворот связан с деятельностью святого Афанасия Трапезундского, реформировавшего жизнь монахов во второй половине X века. Он по праву считается главным устроителем святогорского иноческого общежития.

Афанасий объединил множество скитов в Великую Лавру, построил большой Богородичный храм, келейное здание, трапезную, странноприимный приют, больницу. Деньги ему жертвовал сам император Никифор II Фока, отличавшийся большим благочестием. В лавре под управлением Афанасия, по сведениям И. Соколова, «было сосредоточено до 80 монахов. Для регулирования их внутренней жизни он написал устав»[278].

Жители маленьких скитов, пустынники-анахореты, опасались, что своими действиями Афанасий разрушит удаление иноческой твердыни от мира, пустит на Святую гору суету. Разгорелись споры. В конечном итоге удалось прийти к соглашению: появился афонский устав-типикон из 28 правил, называемый также «Трагос» (греч. τράγος – «козел»), то есть документ, записанный на козлиной коже. Он уравнял анахоретов и монахов, ставших частью большой общежительной общины. Однако отныне становиться пустынниками могли исключительно те монахи, кто прежде прошел иноческую науку в большом монастыре и получил от тамошнего настоятеля благословение на отшельническую жизнь.

С течением времени на Афоне росло число монахов, увеличивалось количество обителей. В XII–XIII веках счет их уже пошел на сотни. Современники поговаривали, что Святая гора напоминает один громадный общий монастырь. Прибывали сюда для пострига и славяне – восточные, южные, остававшиеся под сенью Православной Церкви. Преподобный Савва Сербский, рассказывая о погребении своего родителя – инока Симеона, сообщает: «Прежде всего пели греки, затем иверы (грузины), русские и болгары, а потом мы – сербы»[279]. Приезжали сюда представители народов Закавказья и Западной Европы. Иеромонах Василий (Кривошеин) писал по этому поводу: «Такое сверхнациональное представление о Св. горе как центре вселенского православного монашества, стоящего выше национальных различий, может быть рассматриваемо как завещание преп. Афанасия всем будущим поколениям афонских монахов»[280].

В XI веке тут появилась и русская обитель Ксилургу (греч. ξυλουργοῦ – «обитель плотника»; по всей видимости, такое название связано с основной деятельностью живших там иноков) с храмом во имя Успения Пречистой Богородицы. Роль Афона в истории русского монашества огромна, ее невозможно переоценить. В XI столетии на Руси происходила своего рода «монашеская революция». Иноки с их крайним смирением и пребыванием в постоянной молитве не без труда находили себе место в жизни общества, которое еще вчера коснело в язычестве и было христианизировано лишь поверхностно. И образцы высокой иноческой жизни, в конце концов утвердившейся на Руси, пришли именно с Афона. Основатель русского монашества, святой Антоний Печерский, набрался иноческой премудрости именно на Святой горе.