он увидел Иоанна Крестителя снова. «Это — Тот, о Ком сказал я: "Идёт за мной Человек, Который стоит выше меня, ибо и до моего рождения был Он уже"»[323], — объявил предтеча своим ученикам, и двое из них, Андрей и Иоанн, захотели последовать за Иисусом; позже к ним присоединились брат Андрея — Симон, названный Иисусом Петром621, что значит «камень», а также Филипп, происходивший из Вифсаиды — того же галилейского города, что братья, а затем его друг Нафанаил622. Так вокруг Иисуса начали собираться последователи.

Первым чудом, свершённым их учителем — «равви», как было принято обращаться к духовному наставнику, — стало вовсе не величественное, драматическое знамение вроде того, к которому пытался склонить Иисуса дьявол. Напротив, чудо было домашним и связанным с весельем: на свадьбе в галилейском городе Кане Иисус по просьбе своей матери, которая была в числе гостей, превратил воду в вино, когда запасы хозяев истощились. Оттуда он ненадолго623 отправился в Капернаум — городок на побережье Галилейского моря (оно же — Геннисаретское озеро или современное озеро Кинерет на севере Израиля). Именно с этой местностью связано начало евангельской проповеди и служения Иисуса: он обращался к людям под открытым небом и в синагогах — в Капернауме, где вскоре поселился, а также в Назарете, да и по всей Галилее. Он отвечал на вопросы знатоков Писания и обычных верующих, исцелял больных, парализованных и безумных. Капернаум располагался на пути между Кесарией и Дамаском, там работала таможня, где Иисус увидел сборщика податей по имени Матфей624 и сказал ему: «"Иди за Мной!" Тот встал и пошёл за Ним»[325].

Все эти события заняли около года625. Центральный и самый известный эпизод повествования об этом периоде жизни Иисуса — главы с пятой по седьмую Евангелия от Матфея — знаменитая Нагорная проповедь, одна из главных во всём Новом Завете. Фрагменты и отголоски её можно встретить в других Евангелиях и речах Иисуса — так, сложно сказать, является этот текст записью одной проповеди или синопсисом сразу многих, произнесённых им в те месяцы; «гора» же, на которой происходит действие, может быть как одним из галилейских холмов, так и олицетворением возвышения, необходимости приподняться над повседневностью тем, кто слушал «благую весть»626. Эти люди, вероятно, не были ещё 12 избранными апостолами. Среди массы заинтересованных, приходивших к проповеднику, о котором говорили, что он — Мессия, многие были случайными слушателями; другие плохо ещё понимали, о чём он учит. Начало Нагорной проповеди — знаменитые девять Заповедей блаженства — и правда на первый взгляд производит впечатление загадочной поэзии. Её певучесть и музыкальность захватывают сознание прежде, чем успеваешь вдуматься в смысл её максим.

Тема Нагорной проповеди — законы того самого Царствия Небесного, о котором уже учил своих последователей Иоанн, что оно «приблизилось»[326]. Характерно, что Иисус говорит о нём и в будущем, и в настоящем времени, одновременно касаясь того, что грядёт, и того, что уже вступило в силу. Так, слушатели проповеди должны были ощущать себя обитателями нового мира, пересекающими порог мистического духовного пространства. Наверняка оно казалось им парадоксальным: лишённые государства, управляемые наместником на вроде бы собственной, но не принадлежавшей им земле, эти люди видели в Мессии лидера, который возглавит их на пути к вполне осязаемому, физическому царству. Вместо этого они оказались в невидимой стране, которая сулила любовь и спасение, но ещё ставила перед ними бескомпромиссный, недостижимо высокий духовный идеал; управлялась простыми, но вместе с тем совершенно контринтуитивными законами. В этом метафизическом царстве счастливы — «блаженны» — были именно те, кто обычно несчастен и бедствует: странные «нищие духом», скорбящие, кроткие, жаждущие, милосердные, преследуемые за правду и т.д. В этом царстве боль, гонение и поношение ждали тех, кто соблюдает его законы, но это было поводом для радости, потому что совершенно другое — «награда на небесах»[327] — имело значение. Эта награда вместе с тем не ожидала их лишь в неопределённом будущем, когда-то после смерти: она уже была дарована.

В своей речи Иисус также обращался к комментированию Закона — заповеди Царствия Небесного как бы возводились на твёрдое основание старых, данных ещё Моисею. Цитируя их, он затем предлагал своё толкование. Таким образом, Нагорная проповедь строилась по принципу знакомому и понятному для слушателей Иисуса. Он подразумевал обсуждение и анализ хорошо известного текста; не только священнослужитель, но и любой взрослый мужчина мог взять на себя эту роль в синагоге. Похожим образом с самими Заповедями блаженства поступил в одноимённой оратории автор, чьё имя одним из первых приходит в голову как пример композиторской религиозности. Это бельгиец Сезар Франк, в конце XIX в. создавший свои «Les Béatitudes»627 для октета солистов, хора и оркестра. Евангельские заповеди — краткие и парадоксальные афоризмы — превратились в руках Франка в пространную, грандиозную партитуру, порядка двух часов неторопливо медитирующую над смыслом слов, произнесённых Иисусом где-то в холмах у Геннисаретского озера.

Сезар Франк родился в Льеже в 1822 г.; его отец был валлонцем628, а мать происходила из немцев. Деспотичный и авторитарный, Франк-старший с невероятным рвением занялся образованием и карьерой юного Сезара-Огюста (этим дважды императорским629 именем, несколько комичным на фоне образа скромного и кроткого Франка, его звали в детстве и отрочестве). В восемь лет он поступил в консерваторию в Льеже, в 12 дебютировал как пианист, и вскоре отец настоял на его учёбе в Париже, куда затем переехала вся семья — для этого они получили французское подданство. Одержимый развитием концертной карьеры сына, отец Франка начал рано и, видимо, назойливо продвигать его во французских музыкальных кругах, испортил отношения с влиятельным парижским критиком Анри Бланшаром и, возмущённый, принял решение покинуть город, забрав сына из консерватории и возвратившись в Бельгию почти на два года. Там его чаяния также не воплотились; вместо карьеры блестящего концертанта Франк занимался преподаванием и увлёкся сочинением музыки — вначале камерной, а позже более масштабной. Впрочем, оратория «Руфь» на ветхозаветный сюжет, написанная им в 21 год, получила холодный приём. Он вернулся в Париж, где продолжал заниматься мелкой подённой работой от музыки — сочинял по заказу, преподавал, аккомпанировал — и стал бывать в доме своей ученицы Фелисите Сайо. Её семья принадлежала миру театра: родители девушки были участниками труппы «Комеди Франсез» под псевдонимом Демуссо. Жениться на Фелисите Франк смог только по достижении 25-летия — до этого по закону он должен был заручиться согласием своего отца, который, разумеется630, энергично протестовал против этого союза. Свадьба состоялась в церкви, где незадолго до того Франк получил пост помощника органиста —