– Меня пчелы кусали сто раз! – воскликнул Джем. – Почему ее, почему сейчас? Черт возьми, это несправедливо!

– Это ты виноват! – выкрикнула Марселла, яростно колотя его кулаками. – Это проклятое место слишком близко от реки, здесь слишком много деревьев и всяких насекомых. Тебе не следовало строить тут дом, ты во всем виноват!

– Никто не виноват, миссис Аллистер. Давайте я выпишу вам что-нибудь успокоительное…

Он вывел Марселлу из комнаты, и ее голос утих.

Джем всю ночь провел возле тела Эффи, не в состоянии сомкнуть глаз. Глядя на огонь свечей и занавешенные черным зеркала, он не мог поверить в то, что случилось. Вдруг его посетила страшная мысль. Может, он и вправду виноват? Ведь это он настоял на том, чтобы она на свадьбе была в жемчужном ожерелье! Марселла предупреждала его. Неужели и правда жемчуг на невесте в день свадьбы приносит ей несчастье? Неужто он искушал судьбу? Но как может простое ожерелье вызвать такие трагические последствия? Оно было ей подарено с любовью и пусть с ней уйдет в могилу.

Джем не ел и не спал, пока Эффи не похоронили. Он смотрел в стену невидящими глазами, терзаемый чувством вины за то, что в тот самый день, когда она умерла, мысленно корил ее за невыполнение супружеских обязанностей и уже был готов нарушить клятву и вступить в отношения с другой женщиной. Неужто судьба услышала его роптанье и так жестоко отняла ее у него?

Слава Богу, Хэмиш слишком мал, чтобы понять, почему мамы нет рядом.

– Мама ушла на небеса, – говорил он всем, кто при встрече выражал им свои соболезнования.

Марселла обезумела от горя, а Джейкоб ушел в себя.

– Она никому ничего плохого не сделала! – рыдала безутешная мать.

Эффи в одночасье стала трагической героиней, безгрешной женой и матерью. Цветы несли незнакомые люди, до которых при жизни ей не было никакого дела. Джему казалось, что она не заслуживает сочувствия людей. В нем кипел гнев, и он выплеснулся наружу, когда явилась Марселла, чтобы забрать Хэмиша в Клинтон.

– Лучше ему быть подальше от этого печального места.

– Еще чего! – рявкнул Джем, не в силах сдерживать свое негодование. – Я не позволю вам вмешиваться в его жизнь! Он останется здесь, со мной.

– Но ведь ему нужна мать!

– У него есть его няня и Марта, а я буду ему и отцом и матерью. Он ни в чем не будет нуждаться.

– И что с того? Моей дочери ты дал все, кроме своего внимания. Уж не думаешь ли ты, что она не знала о том, что безразлична тебе?

– Это неправда! Как вы смеете такое говорить?

– Марселла, дорогая, – вмешался Джейкоб. – Не место и не время для выяснения отношений. Пойдем.

– Нет, он должен знать, что она не была счастлива с ним! – Она повернулась к Джему. – Как ты думаешь, почему она столько времени проводила в саду? Тебя постоянно не было дома!

– Зачем вы все это говорите? – спросил уязвленный ее словами Джем. – Хэмиш мой сын, наш сын. Ему нужен отец. Я любил свою жену. Вы неправы, и всегда были неправы, вмешиваясь в нашу семейную жизнь. Вы не давали Эффи возможности стать такой женщиной, какой она могла бы быть.

– Хватит, Джем! – вмешался Джейкоб, пытаясь остудить накал страстей. – Горе заставляет вас обоих искать виноватого. Ребенок, разумеется, будет под твоей опекой, но не лишай нас возможности видеться с ним. Не лишай бабушки и дедушки ребенка, потерявшего мать. Это было бы неправильно, не так ли? Мы оставим тебя в покое.

– Как вы можете говорить, что я ее никогда не любил? – рыдал Джем.

Жестокий упрек Марселлы рвал ему душу. Разве Эффи была с ним настолько несчастна? Он ведь ее никогда не обижал! И как же теперь ему жить с таким грузом вины?

Он сидел в беседке до заката, изливая свою боль слезами, пока его не одолела усталость. Выходит, он даже не интересовался ее точкой зрения на то, что происходило между ними. Неужели решение остаться здесь и жениться на ней было его самой большой ошибкой в жизни? Неужели, надев ей на шею эти жемчуга, он обрек ее на смерть?

Йорк, 1894 год

Грета сидела на скамье в доме собраний Друзей Йорка и ждала начала церемонии бракосочетания. Здесь не звучал орган, не было свадебной процессии, и вообще обстановка была более чем скромная: только стол перед скамьями, на которых разместились одетые в черное старейшины и гости, чтобы стать свидетелями заключения брака между Родабель и Хэймером Блейком, что сидели рядом, такие юные и такие серьезные.

Она радовалась тому, что здесь нет Серенити Блейк, которая с негодованием взирала бы на происходящее, ведь ее сын женился на «посторонней». По обычаю, принятому в среде квакеров, они созвали специальный комитет, на котором решали, подходят ли молодые друг другу настолько, чтобы заключить союз на всю жизнь. В последнее время Рода каждую неделю участвовала в их собраниях. Теперь, когда она покинет дом, Грете будет очень не хватать ее жизнерадостности. Как же она гордилась этой рыжей худышкой из Нью-Йорка в лиловом шелковом платье и чепце, сидевшей рядом со своим суженым! Высокая и стройная, она вслед за ним торжественно давала брачный обет.

– Заключение брачного союза есть деяние Господа Бога, и только, но не священника и не чиновника, ибо сие таинство совершается Богом, а не людьми, – повторяла Рода.

Эдмунд сидел рядом с отцом и с улыбкой смотрел на родственников Греты. Перси, одетую в свое лучшее платье из органзы, Грета держала на коленях. Возле них сидели Сэйди и Берт, которых поразило это богослужение, вернее, его отсутствие. Старейшина объяснил, что все должны сидеть молча, наблюдая за этой простой церемонией. В тишине мысли Греты унеслись далеко от происходящего в этом помещении. Она коснулась медальона, висевшего у нее на шее, сожалея, что с ними здесь нет Китти.

Теперь ей придется управляться в магазине одной или нанять себе помощницу. Было трудно расставаться с Родой, которая отлично знала товар, учтиво обслуживала клиентов и была для Перси все равно что тетя. Но разве Грета могла иметь что-нибудь против ее новой жизни и собственной семьи? После свадьбы Рода и Хэймер собирались отправиться за океан, навестить Друзей в Пенсильвании и передать им привет от единоверцев из Йорка. Они планировали провести там не меньше трех недель. Грета гадала, сделает ли Рода крюк, чтобы заехать в Маскатин и повидаться с Мартой? Эти двое переписывались все эти годы, и Рода зачастую делилась с Гретой новостями из писем Марты.

Приходила ли когда-нибудь Роде в голову мысль, что настоящий отец Перси Джем Бейли? Если и так, то она об этом и словом не обмолвилась. Настолько ли она была тогда наивна, чтобы не заметить, что они стали близки? Это от Роды Грета узнала, что Джем женился и у него родился сын вскоре после появления на свет Перси. Мысль о том, что у Перси за океаном есть единокровный брат по имени Хэмиш, которого она никогда не увидит, терзала ей душу.

Вспоминает ли Джем хоть иногда о ней и тех месяцах, когда они до рассвета не размыкали объятий? Но разве, вспоминая это, он тем самым не изменял бы своей жене? Во сне он все еще приходил к ней, она ощущала прикосновения его рук на своем теле и просыпалась в невыносимом томлении.