В ноябре 1305 года Бертрану было около сорока лет – совсем немного для такого высокого сана. К тому же новому папе недоставало опыта, поскольку он не был кардиналом. Но зато Бертран успел проявить себя искусным и гибким политиком, сумевшим сделать успешную карьеру в Бордо. Это было немалое достижение, поскольку Гасконь управлялась англичанами, но по договору 1259 года условно подчинялась французской короне, а потому была яблоком раздора между двумя королевствами. Пребывая в сане архиепископа, Бертран привык уравновешивать конкурирующие желания великих держав, оставаясь при этом в хороших отношениях со всеми. К счастью для него, он был по природе своей сговорчив. Гасконцы имели за пределами своей родины плохую репутацию: их считали скаредными и склонными к непотизму. Но Бертран не вполне соответствовал этому стереотипу: несмотря на болезнь желудка, которая часто укладывала его в постель, он оставался приятным человеком с хорошим чувством юмора, умевшим щедро хвалить знатных людей, не выглядя при этом льстецом[607].

Тем не менее из архиепископов стать понтификом – это был невиданный взлет, и коллегии кардиналов потребовалось целых одиннадцать месяцев, чтобы остановиться, наконец, на кандидатуре Бертрана. Такая задержка была отчасти вызвана тем, что французские кардиналы пытались избрать папу, отвечающего требованиям их короля. Когда выборы остались далеко позади, один из высокопоставленных профранцузских кардиналов, присутствовавших в конклаве, признал, что выбрал Бертрана, потому что тот, по его мнению, мог стать удобным человеком для короля Филиппа IV[608]. Действительно, само папское имя, которое взял Бертран, не оставляло сомнений в его приверженности. Решив стать Климентом V, он собирался продолжить линию Климента IV, близкого друга и союзника Людовика IX, деда Филиппа. И даже место для проведения коронации было одобрено французским двором[609]. Больше того, как оказалось, Бертран собирался устроить папскую резиденцию к северу от Альп. Убоявшись постоянных конфликтов между аристократическими семьями Рима, он решил, что скорее сумеет организовать новый крестовый поход, если будет держаться ближе к французскому королю. Неудивительно, что в Италии его имя поливали грязью. Флорентийский банкир и хронист Джованни Виллани описал отношения Климента и Филиппа так: «Вы командуете, а я буду повиноваться, и так будет всегда»[610].

Церемония коронации в Лионе была великолепна. Дымились свечи и лампады, под сводами церкви разносились песнопения на латыни. Интронизацию проводил уважаемый кардинал Наполеон Орсини. Он вручил новому папе кольцо рыбака (перстень с изображением святого Петра, забрасывающего рыбацкую сеть) и увенчал его серебряной тиарой, усыпанной изумрудами и сапфирами, – символом его статуса наместника Христа на земле. Когда ритуал свершился, процессия знатных людей покинула церковь и направилась по улицам Лиона, чтобы верующие могли лицезреть Климента.

Однако главное место в процессии занимал король Филипп, высокий, светловолосый, с прямой спиной и царственной осанкой. На щеках его играл румянец, которым монарх был обязан многим часам, проводимым на охоте – обычное для королей увлечение, которое в его случае граничило с одержимостью. Благодаря внешности ему дали прозвище Красивый. «Тамплиер из Тира» утверждал, что он был выше, чем большинство других мужчин, и имел такие длинные ноги, что они, казалось, ступали по земле, когда он сидел в седле. Личный лекарь Филиппа называл его «красивым и благочестивым»[611]. Холодный и отрешенный, король излучал неприступное величие, что должно было напоминать подданным о сакральной сути его власти.

Лион в то время не был большим городом, и крупные события происходили в нем нечасто. На улицах, по которым продвигалась процессия, направлявшаяся к епископскому дворцу, образовалась давка: всем хотелось увидеть нового папу римского, французского короля и вельмож. Под напором толпы старая стена не выдержала и обрушилась на шествие и зевак.

Климент упал с лошади, его тиара слетела и ударилась о землю с такой силой, что несколько камней отскочили, в том числе крупный рубин, который откатился в сторону и исчез[612]. Два принца, державшие коня папы римского под уздцы, брат короля Карл Валуа и шестидесятишестилетний Жан, герцог Бретани, были сбиты с ног. Карл оказался серьезно ранен, но выжил, а герцог Бретонский, находившийся ближе к стене, через несколько дней умер. Пострадал и один из братьев Климента. Король получил легкие раны и ушибы. Процессия поспешила во дворец епископа, потрясенная трагедией. А девять дней спустя в городе случилось еще одно происшествие: гасконские сторонники папы схлестнулись с итальянцами, которые возмущались его избранием.

Эти события были восприняты многими как дурной знак. Новый папа, оставшийся в Лионе с королем Филиппом и Карлом Валуа до Рождества, надеялся на волне своего избрания инициировать новый крестовый поход. Климент убеждал короля и принца использовать паузу в войне между Францией и давними врагами Карла во Фландрии и Англии, чтобы обратить свое внимание на Восток. Оба в целом были готовы к походу, но не могли сойтись в том, где начать вторжение. Нацелиться ли на Константинополь, где в 1261 году был свергнут латинский император, или помочь укрепить христианское Армянское царство, которому мамлюки угрожали с юга? Не придя к окончательному решению, 29 декабря 1305 года Филипп IV пообещал-таки Клименту, что примет крест и возглавит новый крестовый поход.

Однако он поставил святому отцу два условия: первое – что он сам решит, где и когда принести обет крестоносца, и второе – реформирование военных орденов. Позже король говорил, что рассказал папе о слухах, будто в домах тамплиеров свершаются странные вещи. Старый план реформирования орденов должен был быть вытащен из-под сукна: тамплиерам и госпитальерам предстояло стать единой армией Бога под командованием представителя королевского дома Франции[613].

* * *

В конце лета 1306 года на Кипр пришли письма от папы римского, адресованные Фульку де Вилларе, магистру госпитальеров, и Жаку де Моле[614]. Они были отправлены из Бордо 6 июня, и их содержание, должно быть, вызвало у обоих магистров волнение и тревогу. По словам папы римского, был разработан план нового крестового похода с целью «истребить коварных язычников» и вернуть Святую землю. Поэтому оба магистра должны были прибыть к папскому двору в Пуатье ко Дню всех святых (1 ноября) или в течение двух недель после него. Им также было предложено подготовить два рапорта: один, излагающий их собственные планы по возвращению Святой земли, и второй с ответом на идею объединения орденов.