Детей и женщин уже вывозили на кораблях, хотя бурное море мешало судам покидать гавань. Никто из оставшихся в городе не мог рассчитывать на милосердие. Мамлюкской армией командовал аль-Ашраф Халиль, ставший в 1290 году новым султаном. Недавно он написал Гийому де Боже и в послании, пусть и не совсем неточно, представил себя так:

Этот человек давал своим катапультам названия «Ярость» и «Победа». Он не знал ни милости, ни снисхождения.

Гийом де Боже взял с собой всех, кто мог держать оружие. Большинство тамплиеров Акры обитали в старом городе в крепости у пристаней, но в Монмузаре с Гийомом были десять или двенадцать братьев, а также его личная охрана в лице двоих рыцарей, сержанта, туркопола, оруженосца и еще двоих пехотинцев. Не много, но это было все, чем он располагал. Маленький эскадрон галопом пронесся по улицам Монмузара к воротам Святого Антония, соединившись по дороге с магистром госпитальеров Жаном де Вильером, за которым скакало столько же людей[581]. Вместе они достигли ворот как раз в тот момент, когда мамлюки хлынули внутрь через брешь в стене. Тамплиеры и госпитальеры ринулись в бой.

«Тамплиер из Тира» писал:

Один англичанин-оруженосец, под которым убили лошадь и потому он сражался пешим, был поражен огненным снарядом, от которого загорелось его сюрко. Пламя перекинулось на лицо, а затем охватило и все тело, «словно он был котлом со смолой». Мамлюки держали ряды, загородившись стеной щитов, обрушивая на противника копья и стрелы, и медленно шагали вперед. На протяжении нескольких часов тамплиеры и госпитальеры раз за разом атаковали стену щитов, но безуспешно. К середине утра стало ясно, что им едва ли удастся победить. По мере того как мамлюки продвигались, расстояние между ними и стеной заполнялось все новыми воинами.

Гийом де Боже сражался среди своих людей. В правой руке он держал копье, а левую поднял, вероятно, чтобы дать сигнал к новой атаке, но тут прямо под эту руку, в то место, где между пластинами его легкой брони была брешь, воткнулась стрела. Она «погрузилась в его тело на длину ладони», написал «тамплиер из Тира», который как один из приближенных Гийома присутствовал при этом.

Гийом удержался в седле, но понял, что его рана смертельна. Он повернул коня и хотел было покинуть поле боя. Его свита по обыкновению повернула за ним, включая сержанта, державшего черно-белый штандарт. Итальянские рыцари, тоже сражавшиеся у восточной стены, увидели, что он уезжает, и решили, что тамплиеры утратили мужество. «Бога ради, сир, не уходите, иначе город падет!» – вскричали они.

Чтобы не допустить всеобщего бегства, Гийом ответил так громко, как только сумел: «Сеньоры, я не могу, ибо я мертв. Видите эту рану?» – и указал на то место, где из подмышки торчала стрела. Но стоило ему поднять руку, чтобы показать рану, как силы покинули его. Магистр уронил копье, голова его поникла, и он начал падать с коня. Его слуги подбежали к нему, осторожно подхватили и, положив на щит, отнесли в безопасное место, чтобы осмотреть. Им удалось разрезать ремни его лат, но они не смогли снять доспехи с плеч, поэтому завернули наполовину раздетого магистра в одеяло и отнесли на берег, чтобы попытаться вывезти из города на лодке. Позади них на стенах Акры уже поднимали знамена султана.

Однако отплыть от берега оказалось невозможно. Огромные волны отбрасывали лодку назад, поэтому сподвижники Гийома остались со своим магистром, лежавшим безмолвно и неподвижно. Его отнесли в дом ордена на дальнем юго-западе города, войдя туда через боковые ворота и пронеся его через конюшенный двор. Там магистр Гийом пролежал остаток дня, не произнеся ни слова. Ближе к вечеру он услышал шум снаружи и жестом попросил слуг сообщить, что происходит. «Они сказали ему, что наши люди сражаются, – вспоминал «тамплиер из Тира», – и он приказал им оставить его».

* * *

В тот же вечер Гийом де Боже скончался. Акра пала. Мамлюки проникали в город через три пробоины в стенах и бежали по улицам, убивая кого придется. «Тамплиер из Тира» видел, как знатные дамы и монахини бежали к пристани. Некоторые из женщин были беременны, некоторые прижимали к груди младенцев. Тех, кто не успел скрыться, отрывали от детей и либо брали в плен, либо топтали конями. Младенцам вспарывали животы и бросали под копыта лошадей. Тем временем от причалов еще отходили генуэзские галеры, которые отвозили людей на большие корабли, готовые сняться с якоря и отправиться на Кипр. Море бушевало. Правитель Кипра Гуго III сумел бежать в свое королевство, многим европейским вельможам тоже удалось ускользнуть, но патриарх Иерусалимский Николай Анапс утонул, когда попытался сесть в переполненную лодку и упал в воду. Группа тамплиеров под командованием наставника Тибо Годена отправилась в Сидон, где укрылась в замке тамплиеров. Там Тибо избрали новым магистром ордена. Те, кому не хватило места на кораблях, нашли прибежище в единственном безопасном месте, оставшемся в городе, – в крепости тамплиеров на берегу моря, башни которой венчали золотые львы.

Со смертью магистра тамплиеры Акры перешли под командование Пьера де Севри, маршала, который приказал впустить в крепость столько горожан, сколько возможно, и закрыть ворота. Через несколько дней аль-Ашраф направил к тамплиерам посланника с предложением вывести мирных жителей из города. Пьер де Севри согласился, но, когда четыреста всадников группы сопровождения были допущены в крепость, они начали нападать на женщин и детей еще прежде, чем те вышли за ворота[583].

Тогда маршал приказал вновь запереть их, и четыреста мусульман остались внутри. Во дворе крепости начался бой. Христиан было больше, и они разделались почти со всеми врагами, отрубив им головы. По свидетельству «тамплиера из Тира», «не спасся никто». Это было не совсем так: один из людей аль-Ашрафа позже написал, что он сражался целый час, пока ему не удалось вместе с девятью другими мамлюками пробиться в одну из береговых башен крепости, откуда они прыгнули в море. «Кто-то погиб, кто-то был изувечен, а кто-то уцелел»[584]. Это была ожесточенная битва, потому что все понимали: идет не просто последнее сражение за Акру. Близится конец государств крестоносцев.