Когда все закончилось, Пьер де Севри получил от султана еще одно послание. Тот сообщил, что понимает: его люди сами виновны в произошедшем, – и попросил маршала выйти из крепости для переговоров. Должно быть, для Пьера было мучительно принимать решение: покидая крепость, он отдавал себя и своих людей на милость султана, а находясь внутри, не имел ни малейшей надежды на спасение. Все, кто мог покинуть Акру, уже сделали это, и теперь оставшиеся были сами по себе. Рассчитывая все-таки спасти мирных жителей, Пьер явился с делегацией братьев-тамплиеров на встречу с султаном, но едва они пришли во вражеский лагерь, их схватили и отрубили им головы. Мусульманские инженеры начали рыть подкопы, чтобы разрушить одну из крепостных башен. Через три дня, в понедельник 28 мая, башня рухнула, и войска мамлюков устремились внутрь.

Крепость тамплиеров была захвачена, падение Акры свершилось.

* * *

В год, когда пала Акра, Жаку де Моле, рыцарю из Бургундии, было около сорока семи лет, и он находился в Никосии на Кипре. Как и остальные тамплиеры Святой земли, не павшие от рук мамлюков на улицах города, он услышал страшную весть от прибывших на остров уцелевших жителей Акры[585].

Большинство кораблей, приходивших оттуда, высаживали своих пассажиров на Кипре. К этим изгнанникам вскоре присоединились и другие, бежавшие из последних христианских поселений Левантийского побережья. Почти сразу после своего избрания новый магистр тамплиеров Тибо Годен покинул Сидон и тоже отправился на Кипр, якобы за помощью. Остальные братья недолго ждали его возвращения и 14 июля оставили крепость.

Тир, находившийся севернее Акры, мамлюки нашли почти обезлюдевшим. Примерно в то же время, что и Тир, был сдан Бейрут. К началу августа в руках христиан оставались только две крепости тамплиеров, но и они не могли держаться долго без подкрепления. 3 августа сдалась Тортоса, а через одиннадцать дней прекратил сопротивление гарнизон Шато-де-Пелерин. «Они ясно понимали, что у них больше нет возможности защищать крепость, – писал «тамплиер из Тира», – поэтому отказались от нее и отправились на остров Кипр, а сарацины завершили свое дело… Все было потеряно, и у христиан в Сирии земли осталось не больше, чем на ширину ладони»[586].

Вероятно, Жаку де Моле было тяжко узнавать все это, тем более что его служение ордену уже вылилось в череду разочарований и крушений надежд. Он стал рыцарем Храма в двадцать с небольшим лет, в 1265 году. Церемонию посвящения провел Амори де ла Рош, самый знатный тамплиер Франции, в присутствии магистра английских тамплиеров[587]. Обычно молодых и энергичных новобранцев отправляли на Святую землю, а пожилые, не столь физически сильные, оставались на Западе. Поэтому в конце 1270-х годов Жак прибыл на Восток[588].

К тому времени Бейбарс уже нанес латинским государствам удар, от которого те не оправятся, но это был период десятилетнего перемирия, заключенного при посредничестве Эдуарда I. Позже Жак вспоминал, что не одобрял это соглашение и «роптал» на магистра, сердясь на него за готовность сохранять мир с врагами Церкви. Только позже он понял, что «упомянутый магистр не мог поступать иначе»[589]. Как любой молодой рыцарь его возраста, Жак вступил в орден, чтобы сражаться, а не сидеть сложа руки, наблюдая, как гибнет христианская Святая земля. Тем не менее именно это ему приходись делать, поскольку разговоры о новом крестовом походе ни к чему не привели, и аль-Ашраф завершил начатое Бейбарсом.

В 1292 году перед Жаком де Моле открылись новые перспективы в связи с кончиной Тибо Годена, пробывшего магистром совсем недолго[590]. Список кандидатов на его место был невелик. В течение четырех дней благодаря стремительной и продуманной (а впоследствии подвергшейся жесткой критике) кампании Жак сумел обеспечить себе избрание в соперничестве с другим кандидатом, Гуго де Пейро. Позже рассказывали, что он добился успеха, заявив, будто не имеет желания занимать эту должность, и предложив себя в качестве беспристрастного временного лидера для наблюдения за выборами, а затем употребил это положение, чтобы избраться самому. Жак знал, как воспользоваться процедурами и протоколами ордена. И он умел нажить себе врагов: «тамплиер из Тира», чья работа на орден закончилась со смертью Гийома де Боже, назвал Жака корыстолюбивым и «беспричинно скупым»[591].

Это было трудное время для ордена – побежденного, лишившегося своих крепостей, изгнанного с земли, ради защиты которой он создавался. Но во всем этом Жак де Моле увидел для себя возможность. Он взялся за дело возвращения тамплиеров на Восток, уверенный в неизбежном возрождении крестоносного движения.

Едва ли можно было рассчитывать на то, что это возрождение произойдет на Кипре, поэтому вскоре после своего избрания Жак де Моле отправился на Запад, чтобы посетить королевские дворы и зажечь сердца европейских монархов идеей освобождения Святой земли.

* * *

Ужасное известие о потере Акры достигло Парижа в начале августа. Одно из первых сообщений поступило от магистра госпитальеров Жана де Вильера, который написал об этом «горестном и прискорбном» событии французскому магистру ордена[592]. Плохие новости из Святой земли были не редкостью, но эта стала страшным ударом. Получив «очень суровую и горькую» весть, папа Николай IV повелел собрать по всему христианскому миру местные церковные соборы, а затем прислать в Рим свои предложения по возвращению утраченного[593]. В посланиях, предписывающих проведение соборов, папа потребовал четкого плана действий, конкретных рекомендаций по финансированию нового крестового похода и предположений относительно его цели. Он же подсказал соборам идею, которая начала набирать популярность еще несколько лет назад, – о слиянии всех военных орденов в один, способный вернуть Иерусалим и удержать его навеки.