– Ты еще не думал, когда к нам вернешься? – спросил Левон.

Грифф отвел взгляд, закурил и пожал плечами.

– Слушай, мы в такую даль тащились… – начал Дин.

– Никто не звал, – ответил Грифф.

– Ты не волнуйся, мы тебя не торопим, – сказал Левон, – но…

– А че тогда?

– Понимаешь, в третью субботу февраля нас приглашают в «McGoo’s», в Эдинбург. Это через четыре недели. Обещают хороший гонорар. И рекламу. Если мы согласимся, то я почти наверняка смогу убедить «Илекс» выпустить сингл «Мона Лиза поет блюз» поскорее. Но весь март придется гастролировать. Я понимаю, у вас траур и упрашивать или настаивать просто неприлично. Но нам обязательно надо знать, ты с нами или как?

Грифф закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Мимо протарахтел мотоцикл. Эльф вспомнила, как все они сидели в доме бабули Мосс, в Грейвзенде. Счастливое было время…

– Мы чем-то можем тебе помочь? – спросил Левон.

Грифф не ответил.

Откуда-то издалека долетел паровозный гудок.

– А что бы Стив посоветовал? – спросил Джаспер у Гриффа.

Эльф невольно поморщилась от бесцеремонной прямоты.

Грифф злобно уставился на Джаспера.

Джаспер невозмутимо посмотрел на него, будто спросил о погоде.

Спустя минуту Грифф буркнул:

– Да иди ты…

Встал и вышел.

В Лондон возвращались в гнетущем молчании. Эльф размышляла, как внезапно Фортуна поворачивает свое колесо. Нежданно-негаданно будущее «Утопия-авеню» оказалось под угрозой. А Брюс на прошлой неделе продал свою песню «Сердечный водоворот» агенту Энди Уильямса. Правда, без гарантии исполнения, зато за восемьсот фунтов. Живыми деньгами.

Домой Эльф вернулась поздно. Брюс налил ей бокал вина, помассировал ей ступни и выслушал печальный рассказ о печальном дне. Эльф приняла ванну и легла спать.

Дин оставляет бас болтаться на шее и взахлеб играет на губной гармонике, раскрашивает звучание, вибрируя ладонью над отверстиями. Окрыленное зубастое соло закладывает виражи и мечется под низким сводчатым потолком «McGoo’s». Эльф ведет басовую партию на фортепьяно. Грифф держит ритм римшотами, а Джаспер играет на «стратокастере», как на ритм-гитаре. Зал зачарован. «Восхитительное ощущение – сочиняешь песню – работаешь над ней – улучшаешь – оттачиваешь – играешь – видишь, как она вселяется в сотни, в тысячи, во многие тысячи слушателей… Господи, как я все это люблю…» Кое-что надо будет подправить, но Эльф знает, что «Докажи» войдет в следующий альбом. «Если только „Илекс“ захочет выпустить следующий альбом». Боязно сглазить будущее надеждами, но сегодняшнее выступление доказывает, что «Утопия-авеню» все-таки вернулась – и стала лучше прежней. Виктор Френч об этом узнает. Внушает надежду и то, что Грифф сидит за барабанами. Она смотрит на него. Энергичные композиции Дина Грифф пока играет не так яростно, как раньше, но дело идет неплохо…

Левон пытался поговорить с Гриффом в первую неделю февраля. Грифф отказывался подходить к телефону. Левон отправил телеграмму с просьбой позвонить в «Лунный кит». Грифф не ответил. Левон поехал в Гулль – еще раз, вместе с Эльф. У Гриффинов они застали только мать, в слезах. Двумя днями ранее Грифф улизнул из дома, оставив записку. Неразборчивые дислексические каракули вроде бы означали: «Я ненадолго не волнуйтесь Пит». Ни родня, ни гулльские знакомые Гриффа не знали, где он. Все надеялись, что он уехал в Лондон. На случай, если Грифф вдруг вернется, Левон оставил письмо с просьбой сообщить о своем решении. Если до пятницы ответа не будет, это расценят как отказ и займутся поисками нового барабанщика. И Левон с Эльф, второй раз за десять дней, отправились в долгий путь до Лондона.

В четверг, ближе к обеду, в квартире Эльф зазвонил телефон. Эльф как раз вернулась из прачечной с грудой выстиранного белья – своего и Брюсова.

– Алло?

В трубке дважды пикнуло, звякнула монетка, и голос с йоркширским акцентом произнес:

– Ты как?

– Грифф?

– Привет, Эльф.

– Ты уходишь из группы?

– С чего бы? Или вы меня гоните?

– Никто тебя не гонит. Ты сам исчез.

– А теперь объявился.

– Ты Левону сказал? Остальные знают?

Молчание.

– Может, ты им скажешь?

– Ну… да, конечно. Я попробую. Левон в отъезде, а Дин с Джаспером куда-то ушли. Слушай, это прекрасно. Но…

– Что?

– Мы уже решили, что потеряли тебя. Значит, ты передумал?

Молчание. Эльф слышит шум паба.

– Я… я понял, что посоветовал бы Стив.

Дальше Грифф объяснять не стал.

– Хорошо.

– Вы сегодня репетируете у Павла?

– Да. – Эльф посмотрела на часы.

– Ну, там и увидимся. Как обычно, в час?

– Эй, погоди, ты в Лондоне, что ли?

– Ага. «Герцог Аргайл».

– Здесь, за углом?

– Деньги кончаются…

Гудки.

Гармоника Дина угасает, завершая свое соло. Зал взрывается восторженным криком. Дин снова ударяет по струнам, довольный, как слон, потому что одобрение шести сотен шотландцев заслужить ох как непросто. Особенно англичанину. Он смотрит на Эльф – она кивает, мол, готова, – и бас-гитара подхватывает ритм, помогая Эльф перейти к следующей строфе. В фолк-музыке важен элемент сценического перевоплощения; после длинного соло Эльф снова должна войти в образ брошенной девушки, разбойника с большой дороги или китобоя, – причем так, чтобы слушатели безоговорочно ей поверили. В «Докажи» Эльф поет о себе, о боли своего разбитого сердца, поэтому песня звучит так правдиво и находит такой отклик у публики. Эльф глядит на королеву пиктов и рассказывает ей легенду о любви, предательстве и утрате.

– Значит, ты вернулся, – сказал Дин Гриффу в «Зед».

В обед Эльф не застала ни Дина, ни Джаспера, а Левону сообщила новость через Бетани в «Лунном ките», так что к Павлу все трое пришли почти одновременно.

Павел протирал вымытые бокалы салфеткой.

Грифф регулировал высоту табурета за ударной установкой.